Популярная ведущая могла отказаться от ведения «Татар җыры», ждала полтора часа Месси и выяснила, что молодежи не нравятся Шакиров и Сайдашев

В следующую субботу грандиозным шоу в «Пирамиде» татарская «Песня года» отметит свое 20-летие. Пожалуй, самая известная в республике ведущая — наша Яна Чурикова — Гульназ Сафарова работает на фестивале с 2006 года, она одна из тех, кто, по сути, и создавал бренд «Татар җыры». В интервью «БИЗНЕС Online» Сафарова рассказала о том, что думает про татарский шоу-биз, о чем просят нашу героиню знакомые главы районов и почему ей нельзя говорить с журналистами о ЧМ-2018 по футболу.

Гульназ Сафарова работает на фестивале с 2006 года, она одна из тех, кто, по сути, и создавал «Татар җыры»: «Мы уже не просто какой-то фестиваль татарской музыки, не просто премия — вручил и всё. «Татар җыры» — это бренд»

«ЧТОБЫ ПОПАСТЬ НА «ТАТАР ЖЫРЫ», АРТИСТ ДОЛЖЕН БЫЛ НАРАБОТАТЬ СЕБЕ ИМЯ»

— Гульназ, вы ведете «Татар җыры» с 2006 года — уже 13 лет. В этом году у фестиваля круглая дата — 20-летие, 21 декабря предстоит третий, после Москвы и Уфы, и главный концерт в казанской «Пирамиде». Время подводить итоги: как развивалась татарская эстрада с момента появления национальной «Песни года»?

—Действительно, столько времени прошло… С одной стороны, кошмар, сколько (смеется). С другой стороны, всё Аллага шокер, мы живы, здоровы, все идет своим чередом. 

Так вот, «Татар җыры».Кажется, что история современной татарской музыки формировалась на моих глазах. За эти 20 лет, действительно, образовалась, сформировалась огромная империя — медиагруппа «Барс-Медиа», у которой есть своя большая профессиональная команда: артисты, продюсеры, режиссеры, руководители и т. д., плюс очень тесная взаимосвязь с радио, телевидением. Помню, как раскручивали артистов, возили их на гастроли по всей России, на фестивали, концерты. Ведь, чтобы попасть на «Татар җыры», артист должен был наработать себе имя. Это все-таки шоу-бизнес. Я, кстати, какое-то время сама разъезжала с артистами, лишь несколько лет назад перестала это делать.

В этом году на фестивале будут, конечно, самые-самые. Камиль Мавлютович (Гараев — председатель совета директоров «Барс-Медиа» — прим. ред.) поставил четкую задачу. Мы уже год готовимся, идем к этому концерту, каждую неделю у нас по два совещания, сидим, придумываем, а потом раз — и меняем всё. Где-то во время обсуждений даже спорим, дискутируем. Конечно, хотелось и того пригласить, и этого, многие так и подумают, мол, почему нет конкретного певца, но не всех, увы, может вместить один концерт. Тем более за 20 лет прозвучало столько песен на концертах «Татар җыры», появилось столько артистов. Некоторые своими песнями произвели фурор, а сколько впоследствии появилось песен, которые уже всегда будут ассоциироваться с конкретным исполнителем, так скажем, их визитные карточки.

И, наверное, кому-то может показаться, что многое/многие забылись, забылись исполнители, ведь прошло 10, 15, 20 лет. Но когда-то же эти артисты продавали альбомы многотысячными тиражами, были самыми продаваемыми. Поэтому они имеют право быть на фестивале! Надеемся, люди поймут, оценят наш выбор.

— Значит, привычно для фестиваля будет очень много артистов и концертных номеров?

— На самом деле, немного. Мы не работаем по принципу «чем больше, тем лучше». Это не про нас. Мы уже не просто какой-то фестиваль татарской музыки, не просто премия — вручил и всё. «Татар җыры» — это бренд. За это ты несешь ответственность, все ошибки рассматриваются под лупой. И вообще, ты не имеешь права на эту ошибку. Над «Татар җыры» мы работаем как над ювелирным изделием — все должно быть филигранно.

Камиль Гараев — председатель совета директоров «Барс-Медиа» и известный режиссер, продюсер Лина Арифулина

«НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД ПРОИЗОШЕЛ ТАКОЙ ПЕРЕЛОМНЫЙ МОМЕНТ…»

— А можете себе представить, что когда-нибудь не будете вести «Татар җыры»? 

— В прошлом интервью для «БИЗНЕС Online», кажется, этот вопрос мы не затрагивали, наверное, тогда я не готова была к нему. Понимаете, это было настолько естественно, что каждый год мне говорят: «Гульназ, ты ведешь». Но несколько лет назад произошел такой переломный момент… Состоялся разговор с кем-то  из руководства, где выяснилось, что готовый сценарий уже есть, а я, кроме того, что ведущая, всегда еще и сценарист. Я от готового сценария отказалась, аргументировав тем, что мне он показался неинтересным. Говорю, буду вести концерт по-своему.

Мне ответили примерно так: «Ты сделаешь так, как мы скажем». Конечно, я понимала, что они правы, у меня есть договор, много лет назад меня взяли на работу, создали мне этот имидж. Но тут же сказала себе: «Стоп! Человек ведь растет, меняется». Я поняла, если буду стоять на своем, отказываться, то должна быть готова к тому, что мне придется сказать: «Простите, спасибо за все. Всего доброго». Либо к тому, что мне скажут: «Тогда уходи». И я должна буду это принять. Вот тогда впервые задумалась, смогу ли, в первую очередь себе, сказать: «Все, я готова уйти». Тогда поняла, что да. Морально и физически, психологически готова. Наверное, лет пять назад были бы какие-то обиды, слезы, юношеский максимализм. Сейчас я к этому очень спокойно отношусь. То есть спокойно смогу отказаться и от других проектов, если того будет требовать ситуация.

— Это связано с какими-то случившимися в вашей жизни событиями?

— Это связано с чем-то, да. Видимо, что-то такое я пережила, после чего на многое взгляды мои поменялись.  

Кстати, в этом году режиссер «Татар җыры» в Казани сама Лина Арифулина, и я была готова к тому, что она многое изменит, вплоть до ведущих и т. д. Но когда ей предложили список кандидатур, как мне потом говорили, Арифулина сказала, что вести будет Гульназ. Она посмотрела предыдущие «Татар җыры» и приняла такое решение. Мне было безумно приятно, это такой мой собственный чекпойнт. А ведь она очень требовательная, четкая, идейная. Когда она приезжает на совещания, я просто вдохновляюсь, глядя на нее.

— Если попросить вас вспомнить самые запоминающиеся номера или артистов, которые вас удивили, поразили на фестивале. Случались ли интересные, забавные истории за кулисами?

— Хм… Раньше в молодости я как-то больше удивлялась, поражалась, больше было каких-то открытий. Но с годами человек взрослеет и уровень восхищения заметно уменьшается. Ты просто думаешь: «Ну ок».

Но все же мне очень запомнился 10-й «Татар җыры», который я вела с Айдаром Галимовым. Обожаю его как человека, он очень искренний, харизматичный, настоящий. Так вот тогда концерт шел три дня. Огромное количество страниц со сценарием, толщиной чуть ли не с «Тихий Дон». Причем на каждый концерт разный сценарий. И все три дня веду я, меняются лишь мои партнеры: первый день веду с Искандером Хайруллиным, второй день с Эдиком Утягановым, третий день Айдар Галимов. Конечно, я была в шоке тогда, столько надо было запоминать текста. Кстати, сложнее всего было во второй день, потому что Эдик русскоязычный, и мне нужно было быстро переключаться, подгонять свои фразы, шутки под него.

На третий день ведущим был Айдар Галимов, который вел «Татар жыры» в первый раз. Приехал, улыбается, хотя даже текст не знает. Разумеется, кроме своего текста мне пришлось запомнить и его, чтобы, если он вдруг запутается, не так выразится, подсказать ему или самой объявить кого-то и т. д. Это был такой стресс для меня, но Айдар Ганиевич меня очень успокаивал. В итоге я действительно просто смотрела на него и успокаивалась. Вот это мне очень запомнилось. Конечно, аналогичные стрессовые ситуации случались не раз, причем не только на «Татар җыры», но такие ситуации, пожалуй, нужны в жизни. Мне нравится после них чувствовать себя героем. 

«Над «Татар җыры» мы работаем как над ювелирным изделием — все должно быть филигранно»

«ИЗ АМЕРИКАНСКОЙ ЭСТРАДЫ НЕ САМЫЙ КАЧЕСТВЕННЫЙ КОНТЕНТ ПЕРЕТЕК В РОССИЙСКУЮ ЭСТРАДУ, ЗАТЕМ — В ТАТАРСКУЮ»

— Вы сами слушаете татарскую эстраду?

— Очень избирательно и по настроению. Я такой меломан. Если настроение плаксивое, то под Салават-абыя «Тормышмы бу…» можно поплакать, погрустить. Если настроение бодрое, могу включить Раяза Фасихова, послушать балканские нотки в его композициях.

При этом я обязательно слушаю слова песни, для меня они очень важны. Ни татарскую, ни русскую, ни иностранную музыку не могу слушать, если в ней отсутствует смысл, а есть только набор слов. К сожалению, это сейчас совсем не редкость. Когда мой ребенок напевает: «Ты пчела, я пчеловод, между нами мед…» Что это?! И ведь татарская эстрада в последние год-два пошла по такому же пути. Иногда слушаешь и не можешь понять: какой-то белый стих, только бессмысленный: «Я пошел, тебя увидел и влюбился». Порой я заставляю себя послушать такое для анализа, но не могу, выключаю. В русской эстраде тоже самое. Из американской эстрады не самый качественный контент перетек в российскую эстраду, затем — в татарскую. 

И я очень скептично отношусь к молодым исполнителям, которые говорят, что они сами сочиняют музыку, сами пишут стихи, сами поют и т. д. Как правило, из этого ничего хорошего не выходит.

— Действительно, часто говорят о том, что российская эстрада отстает от западной лет на 20, татарская эстрада от российской — еще на 10–20. Как думаете, сейчас этот разрыв сократился?

—Несмотря на вышесказанное, разрыв все же сократился. Если раньше эта разница составляла где-то 10 лет, то сейчас только лет пять.

— Музыкальный руководитель «Yзгәреш җиле» Вадим Эйленкриг на недавнем концерте сообщил со сцены, что он и его товарищи вывели татарскую эстраду на мировой уровень.

— Я, кстати, была на том концерте… Знаете, к этому фестивалю ведь много вопросов, не хотела бы его комментировать. Но, я рада, что наши поедут в Карнеги-холл. Есть в этом такой момент гордости.

«Могу судить по «Yзгәреш җиле», по тому концерту, который я вела в позапрошлом году. По масштабам он меня впечатлил. Но там не было места творчеству…»

«МЫ, КАК ЕДИНСТВЕННАЯ КОММЕРЧЕСКАЯ МУЗЫКАЛЬНАЯ КОМПАНИЯ, ПЫТАЛИСЬ УСЛЫШАТЬ ГОЛОС НАРОДА»

— Тем не менее «Татар җыры» критикуют как раз за то, что это лицо современной эстрады, а оно многих не устраивает, о чем говорили и первые лица республики.

— Я считаю, что все как раз наоборот. Мы, как единственная коммерческая музыкальная компания, пытались услышать голос народа, пытались держать баланс и, разумеется, включить какие-то свои интересы, это все-таки бизнес. Но мы отбирали самых лучших. Работали с ними, вкладывая серьезные деньги и привлекая лучших стилистов, визажистов, аранжировщиков, звукооператоров и т. д. Адель Хамзин (наш главный), Марат Мухин, Юра Федоров — с нами работали топовые аранжировщики и композиторы. Из этого и формируется уровень музыкальной индустрии. И уровень этот поднимался из года в год. 

Но надо понимать, что мы не можем переодеть всю татарскую эстраду и перезаписать все песни, сделать новые аранжировки и сказать: «Вот вам новая эстрада». Даже у «Барс-Медиа» на всех не хватит сил и ресурсов. Мне кажется, нужна такая махина, чтобы все это перезапустить. Ну и, конечно, огромное количество денег. 

— В прошлый раз вы говорили, что в Казани больше нет шоу такого уровня, как «Татар җыры». Это по-прежнему так?

— Могу судить по «Yзгәреш җиле», по тому концерту, который я вела в позапрошлом году. По масштабам он меня впечатлил. Оркестр, оформление сцены, работа закулисной группы — это было большое шоу, дорогое. Но там не было места творчеству, сценарий четко прописан, вплоть до того, что говорят ведущие, не было место импровизациям. Я должна была быть такой классической ведущей. Некоторые же даже потом обвиняли меня в том, что классика у меня не совсем получалась, якобы позволяла себе вольности, хи-хи, ха-ха, хотя это совсем не так. Все, что было сделано, сказано, — все было прописано.

Знаю, что некоторые часто задаются вопросом, я сейчас не только про «Yзгәреш җиле», но и про «Татар җыры», мол, где здесь миллионы, о которых говорят организаторы и т. д. Но если все подсчитать, увидеть эту смету: костюмы, пол, свет, экраны на сцене…  Все это стоит огромных денег! Например, «Татар җыры» всегда ставил большие экраны. Такие в Казани не ставил никто! Мы это делали первые. В итоге один только видеоконтент чего стоит. Это не какой-то скачанный из интернета футаж (короткие видеофрагменты, созданные для использования в сторонних видеопроектах, — прим. ред.) с шариками и дождиком. Мы самостоятельно готовим видеоряд, который будет сопровождать выступление каждого артиста. Банальный пример: вырастающее из земли дерево, которое растет, разрастается, затем приходит осень — листья дерева желтеют, опадают. А работа оператора, монтажера — это огромные суммы. Думаю, что люди, которые любят красоту, изысканность, всё понимают.

Мне, кстати, знакомые рассказывали, это было в позапрошлом году во время одного из выступлений, тогда показывали маму Камиля Мавлютовича и Марата Мавлютовича Гараевых, на экране вырисовывался ее потрет, а люди в зале плакали, настолько это было впечатляюще. 

— К звуку, кстати, обычно бывают отдельные вопросы…

— У нас тоже много вопросов к себе. Просто когда делаешь такое масштабное мероприятие, конечно, случается, где-то что-то упускается, где-то что-то идет не по плану. Но все-таки мы стараемся, вкладываемся в сценарий, в видеоряд, в звук — во все. На самом деле, я бы больше работала над импровизационной частью, порой хочется каких-то поворотов, которых люди не ожидают. Но страшно, вдруг не воспримут.

«Мы стараемся, вкладываемся в сценарий, в видеоряд, в звук — во все. Я бы больше работала над импровизационной частью, порой хочется каких-то поворотов, которых люди не ожидают. Но страшно, вдруг не воспримут»

«МНЕ ДАЖЕ ЗНАКОМЫЕ ГЛАВЫ РАЙОНОВ ЗВОНЯТ И ПРОСЯТ ИМ ОСТАВИТЬ БИЛЕТЫ НА ТЕ ЖЕ МЕСТА»

— Татарская публика по-прежнему все еще довольно консервативна?

— Да. Особенно зритель «Татар җыры». А это практически всегда один и тот же зритель. Выходя на сцену, я знаю, кто и где сидит. Могу точечно поздороваться, потому что всех помню. Мне даже знакомые главы районов звонят и просят им оставить билеты на те же места, что и обычно. У зрителей «Татар җыры» есть даже постоянные компании, с которыми они приходят: супруги, тети, брат жены и т. д.  

— А есть разница между публикой татарского концерта у нас здесь и в Москве или в другом российском городе, регионе?

—Есть. У московской публики свои любимчики: Ришат Тухватуллин, Элвин Грей, конечно же, Айдар Галимов, но его вообще все любят, Салават-абый. В этом году меня удивил Вадим Захаров. Он впервые выступал в Кремле на «Татар җыры», ему очень долго аплодировали, прямо не отпускали.

— В основном татары приходят на такие концерты?

— Нижегородские мишары. Публика татароязычная в первую очередь. Но у них, кстати, другой музыкальный вкус. Нельзя сравнивать Казань и Москву. То, что публика предпочитает здесь, не факт, что может понравиться там.

— Кто, например, популярен у нас, но не так интересен там?

— Не буду называть по именам, но есть артисты, имеющие у нас бо́льшую популярность, а там они, что называется, «не заходят».

«ЭТО ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ ДУЭТ ФИЛЮСА КАГИРОВА И АРТУРА ИСЛАМОВА, ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ? ЭТО БЫЛА БЫ БОМБА!»

— Вы следите за новыми проектами по развитию татарской музыки разных стилей и направлений — KazanOperaLab, TatCultFest?

—Слежу за всеми. Я в «Барс-Медиа» являюсь проектным руководителем, и придумывание чего-то нового — как раз моя задача. Потому я слежу за тем, что происходит в Казани, отмечаю что-то для себя, изучаю. Мне очень приятно, что таких проектов становится все больше и больше. Причем появляются совершенно разные направления татарской музыки: рок, инди. Это очень круто! Почему должна быть только эстрада? Например, я могу с удовольствием послушать альтернативу под настроение.  

Я как-то ходила в Камаловский театр, на их новый проект «Молодежный вторник», и там в перерывах звучала легкая татарская альтернативная музыка — это было замечательно! Классная была атмосфера. Но только этим тоже сыт не будешь. Хочется и попсы иногда, хочется «Yзгәреш җиле». Круто, что у нас, у татар, появился такой выбор. Раньше картина была совершенно иная: хочешь или не хочешь, у тебя нет выбора — один спектакль или один концерт. Сейчас же концертов столько…

Пугает только одно: так как я слежу за концертной, музыкальной индустрией, уровень новых организаторов падает. Люди гонятся за деньгами, думают: «Вот сейчас соберу четырех певцов, быстренько оформлю, концерт сделаю, соберу народ и заработаю…» А уровень составляющих вообще не соблюдается: ни оформление сцены, ни костюмы, о пении вживую и речи не идет. К сожалению, это не какой-то пережиток прошлого, до сих пор это есть в других городах, в районах республики. Не в Казани. Здесь все-таки это фильтруется.

Причем эти люди ведь и нам портят репутацию. Мне иногда говорят: «Туда-то, туда-то „татарча солянка“ приезжала». Я отвечаю, что наших концертов там не было, но мне доказывают, что были именно мы. Люди автоматически так думают.

— А на «Татар җыры» возможно выступление альтернативных артистов, рокеров, рэперов? 

— Признаюсь, в этом году мы такой вариант рассматривали. Например, мы очень хотели привлечь солиста оперного театра Артура Исламова, в этом году он действительно стал звездой. Это должен был быть дуэт Филюса Кагирова и Артура Исламова, представляете? Это была бы бомба! К сожалению, он не смог. Мы очень расстроились. Мы хотим идти разными путями, создавать запоминающиеся моменты, шокирующие где-то.

«Инстаграм» и другие социальные сети сбили флер магии вокруг артистов. Заходишь на страничку к какой-нибудь певице: вот она дома, вот что она ест и т. д. Ты думаешь: «Ну она такая же, как я»

«КОГДА МНЕ БЫЛО 23–24 ГОДА, МЫ В «ЭРМИТАЖЕ» ДЕЛАЛИ ДИСКОТЕКИ… ТАМ ПУБЛИКА НЕИСТОВСТВОВАЛА»

— В ноябре наша газета составляла рейтинг главных татарских песен XXI века. Советовались со многими деятелями татарской эстрады, но на выходе не покидало ощущение, будто этот век пока не принес очевидных хитов, которые останутся в памяти. Как бы вы это объяснили?

— Да, есть такой момент. Вот почему Элвин Грей в топе — потому что перепевает хиты прошлого века! Знаете, когда я ехала на интервью, слушала песню Исламии Махмутовой «Кыр казлары артыннан»… Это глубинные композиции, эти музыка, слова — настоящее произведение искусства. Поэтому эти песни бессмертны. Их слушали десятки лет назад и будут слушать потом. Они другие. Тогда в каждой сфере были профессионалы: композиторы, исполнители, музыканты. Только так получаются хорошие песни.

Отвечая на вопрос — думаю, здесь много факторов. Например, 20–30 лет назад же не настолько много песен писалось, скорее это был точечный процесс. Знаете, это как раньше в магазине висели три халатика трех размеров, ты заходил и выбирал только из размеров, потому что ничего другого нет. Сейчас можно каждый день одеваться совершенно по-другому: вот эти брюки сегодня, вот эти завтра. Также и с песнями, мне кажется, и с артистами — всего много.  

Когда мне было 23–24 года, мы в «Эрмитаже» делали дискотеки, где пели Ландыш Нигматзянова, другие артисты. Там публика неистовствовала: просили автографы, фото. Народу было так много, что буквально не было пустого места, чтобы потанцевать. Сейчас такого нет. Татарских дискотек миллион, да и помимо них в городе едва ли не каждый день проходит множество разных концертов, совершенно разных исполнителей, самых разных уровней.

Кроме того, «Инстаграм» и другие социальные сети сбили вот этот флер магии вокруг артистов. Человек думает: «А чего я буду платить деньги за его выступление, потом на YouTube посмотрю». Или, например, заходишь на страничку к какой-нибудь певице: вот она дома, вот что она ест и т. д. Ты думаешь: «Ну она такая же, как я».

И, к сожалению, некоторые артисты не понимают этот момент, сами стирают границы с аудиторией, публикуя все подряд. Ты видишь, как некоторые в комментариях позволяют себе ругаться, обзываться, устраивают разборки. Иногда я себя ловлю на мысли: «Это же тот певец, который мне нравился, а он, оказывается, вот так думает, вот он какой на самом деле». И ты отписываешься, потому что разочаровываешься. Потому должна быть хоть какая-то фильтрация. Разумеется, я сейчас не только про татарскую эстраду говорю, а в целом.

— А какие-то главные татарские песни XXI века все же назвали бы?

— Мне, правда, сложно ответить. Меня иногда спрашивают: «Кто твой любимый певец на „Татар җыры“?» Для меня они как для строителя кирпичики, честное слово. Я знаю, кто и после кого выходит, кто и где должен стоять, кто и что поет, кого и как воспринимает аудитория. Это мой рабочий материал. А такого, что, вот, дай-ка я его по-особенному объявлю, потому что он такой классный и песни у него классные, — нет.  

— В целом музыка не начинает надоедать?

— Я привыкла не слышать ее. Например, в машине я слушаю какие-нибудь передачи по радио, если заиграла музыка, то умею абстрагироваться. Слушаю татарское радио, «БИМ-радио». А если идем куда-то с мужем, всегда говорю: «Давай в спокойное место, чтобы музыки не было».

«Мы воспитаны нашими родителями, потому нам все это еще близко. У нынешнего поколения эта связь может быть оборвана. Наверное, у наших детей она еще будет, но дальше… не знаю»

«ДЛЯ 20-ЛЕТНИХ ДОЛЖНЫ БЫТЬ СВОИ РАДИОСТАНЦИИ. НЕИНТЕРЕСНО ИМ ПОКА СЛУШАТЬ МУЗЫКУ САЛИХА САЙДАШЕВА»

— Вы все еще работаете на радио?

— Уже давно я веду только одну программу — хит-парад «Музыкаль каймак». Мне ее предложили вести, точнее, продолжать вести, я согласилась. Прихожу, объявляю топ-15 исполнителей за неделю. И все. А, ну и озвучиваю рекламу.     

— Согласны, что в FM-диапазоне не хватает татарских радиостанций?

— Вот здесь я выступаю за их максимальное количество. То есть татарских разноформатных радиостанций должно быть как можно больше. Нам этого очень не хватает. У нас существует две станции, и мы пытаемся все туда впихивать. Например, в свое время я работала программным редактором «Татар радиосы». Я должна была сочетать аналитический контент, развлекательный формат, утренний формат, вечерние программы, интервью, музыкальный контент, причем он должен был быть разножанровым. Совместить это все в радиоэфире одной станции едва ли возможно. Ну что получится? Нужно качественно выстраивать эфир, у радиостанции должна быть своя направленность.   

Например, интернет-радио «Тәртип FM», у которого есть свое время включения в эфир «Болгар радиосы». Я от него кайфую! Мне не хватает такого контента, не хватает вот этих татарских радиоспектаклей, интересных рассказов о выдающихся татарских личностях. Например, был выпуск про Салиха Сайдашева, рассказывали, как он заработал первые деньги, и т. д. Очень интересно. Не помню имя ведущей, но у нее такой приятный голос, как она читает, как увлекательно рассказывает. Или на «Тәртип FM» ставят записи композиций, которые сыграл сам автор. Потрясающе!

Нам нужна ретро-радиостанция, классическая, историко-культурная, где бы больше было рассказов, а не музыки. Тем более что с возрастом больше хочется слушать истории, рассказы, пьесы. Я даже когда хожу к визажисту, мы с ней слушаем аналитические радиостанции. Почему-то нет татароязычной аналитической радиостанции, новостной, вроде «Эха Москвы» или «Маяка». Нет религиозных радиостанций…

Опять же, «Татар радиосы» пытается это компенсировать: у нас есть программа «Иман нуры», новости и т. д. Мы стараемся. Потому что не может же этого совсем не быть.

Для 20-летних должны быть свои радиостанции. Ну неинтересно им пока слушать музыку Салиха Сайдашева. Я иногда в «Инстаграме» — у меня там в основном молодежная аудитория — ставлю в сторис отрывок из какой-нибудь песни Ильгама Шакирова, и публикую опрос, нравится ли она. 50 процентов отвечают — нет.  

— Вы сказали: «Неинтересно пока». Думаете, татарской молодежи это станет нужно, им вдруг начнут нравиться голос Ильгама Шакирова и музыка Салиха Сайдашева?

— Думаю, они придут к этому. Конечно, с одной стороны, мы воспитаны нашими родителями, потому нам все это еще близко. У нынешнего поколения эта связь может быть оборвана. Наверное, у наших детей она еще будет, но дальше… не знаю.   

Во время чемпионата мира по футболу 2018 года на «Казань Арене» Гульназ вела с Сашей Санчесом развлекательные шоу перед матчами и в перерывах между таймами (на заднем плане)

«Я ЖДАЛА МЕССИ У РАЗДЕВАЛКИ ЦЕЛЫХ ПОЛТОРА ЧАСА»

— Во время чемпионата мира по футболу 2018 года на «Казань Арене» вы вели с Сашей Санчесом развлекательные шоу перед матчами и в перерывах между таймами…

—Это правда, да, но, к сожалению, про это пока я рассказать не могу, — связана условиями контракта. Но, конечно, это совсем другой уровень и формат мероприятия, мне очень понравилось. Все было круто!

— Но удалось хотя бы пообщаться с легендами мирового футбола?

— Я люблю футбол и обожаю Лионеля Месси. Нравится как футболист, спортсмен и импонирует мне как мужчина. В перерывах я даже не уходила никуда, ни поесть, ни попить, наблюдала за игрой. Поймать кого-то конкретного не удалось, у них был свой вход, у нас — свой, но с некоторыми все же пообщалась. Но я сделала одну вещь, которую никак от себя не ожидала: я ждала Месси у раздевалки целых полтора часа после игры Франция — Аргентина. Я разных видела артистов, но никогда такого не было, чтобы я как девчонка стояла в ожидании кумира (смеется). К сожалению, так и не дождалась. Но видела, как он уезжал в автобусе. Думаю, мы бы с ним нашли общий язык.

Эльвира Самигуллина
Фото: «БИЗНЕС Online»

business-gazeta