Почти полвека Лейла Джабарин скрывала от своих детей и внуков, исповедующих ислам, тот факт, что родилась она в лагере смерти Освенцим. В семье знали, что Лейла – обратившаяся в ислам еврейка по происхождению, но где и при каких обстоятельствах она родилась, родственники даже не догадывались.

Только на днях Лейла Джабарин (ее настоящее имя — Хелен Бращацки) набралась мужества и рассказала своей семье о том, что появилась на свет в главной нацистской “фабрике смерти”. Интервью с Лейлой, посвященное Дню памяти жертв нацистских преступников, опубликовало агентство “Франс Пресс”.

52 года из своих 70 лет эта женщина прожила в арабском городе Умм-Эль-Фахм на севере нынешнего Израиля. Лейла – ее мусульманское имя, но многие люди после рождения первенца стали называть ее “Умм-Раджа” (по-арабски “мать Раджи”). Кстати, при рождении, как и большинству еврейских детей, ей дали еврейское имя Лея, но ей нравится, когда ее называют просто Хелен. Она носит хиджаб и длинные одежды, но бледная кожа и голубые глаза выдают в ней восточно-европейское происхождение.

В шестилетнем возрасте, за несколько месяцев до провозглашения государства Израиль, Хелен с родителями прибыла в подмандатную Палестину на судне, перевозившем еврейских иммигрантов из Югославии.

Мать Хелен – венгерская еврейкапо происхождению, и отец, выходец из России, перед началом войны жили в Югославии. В 1941 году семью, в которой было двое маленьких сыновей, отправили в Освенцим. “Мама в то время была беременна мной. Когда я родилась, врач-христианин, сотрудник лагерной администрации, спрятал меня в полотенцах”, – рассказывает Хелен. В итоге доктор три года укрывал всю семью в подвале своего дома, находившегося на территории Освенцима. Родители Хелен работали в доме доктора: мать стала горничной, а отец — садовником. Чтобы прокормить детей, мать Хелен размачивала сухой хлеб в горячей воде с солью.

“Мать рассказывала, как нацисты убивали детей, но этот доктор спас нас, – рассказывает Хелен. – Я помню полосатые черно-белые лагерные робы, помню, как избивали узников”. Если бы я была достаточно здорова, я бы обязательно вернулась в Освенцим, но вряд ли я смогу покинуть свой дом – ведь я перенесла уже четыре инфаркта”. Трудно вспоминать те страшные события и место, где пострадало столько людей, признается рассказчица на смеси иврита и арабского. Кроме того она знает венгерский, немного идиш и русский.

В январе 1945 года семью, наконец, освободили, а три года спустя они направились в Палестину. В начале их поселили в лагере для вновь прибывших колонистов в Атлите (20 км к югу от Хайфы), затем семья переехала в пригород Тель-Авива Рамат-Ган.

Спустя десять лет, в 17-летнем возрасте, Хелен сбежала из дома с молодым арабом по имени Ахмед Джабарин и поселилась с ним в Умм-Эль-Фахме, что вызвало страшный скандал в ее семье. “Она убежала со мной, когда ей было 17, – рассказывает Ахмед, муж Хелен. – Израильские власти насильно вернули ее в родительский дом, но вскоре она снова сбежала ко мне”. Два года родители не разговаривали с дочерью, но постепенно их отношения восстановились.

Более того – именно мать Хелен посоветовала ей принять ислам, когда старшему сыну Хелен исполнилось 18 лет. Впоследствии благодаря этому и сын, и дочь Хелен были освобождены от призыва в израильскую армию. ” Мусульманские обычаи не допускают, чтобы девушки жили вдали от дома, в военном лагере”, – рассказывает Хелен.

52 года Лейла хранила свое прошлое в тайне, ожидая подходящего момента, чтобы рассказать родственникам (а у Лейлы восемь детей и 31 внук)всю правду. Ее разговорил случайный собеседник из израильской социальной службы, который задал ей вопросы о ее прошлом. “Каждый год в День памяти жертв нацизма я плачу в одиночестве. Нет слов, чтобы описать боль, которую я испытываю в этот момент. Как дети ели сухой хлеб, размоченный в воде? Я не знаю, что было бы со мной, если бы такое случилось с моими детьми”, – поделилась Лейла.

Для детей и внуков Лейлы ее признание стало настоящим потрясением. “Обычно, просматривая по израильскому ТВ церемонию в честь Дня памяти жертв, мама плакала. Мы никогда не понимали, почему. Обычно в этот день мы уходили из дома, чтобы мама могла побыть в одиночестве, — рассказывает 33-летний сын Лейлы, Надер Джабарин. – Сейчас, когда она рассказала нам о своем прошлом, мы понимаем ее лучше”.