Известный историк о возрасте Казани, культуре предков татар, экспедициях Альфреда Халикова и сказках как источнике научной информации
«Давайте писать все-таки, как жили в Болгаре?» — задает коллегам вопрос доктор исторических наук, специалист по древней татарской истории — от гуннов до Казанского ханства — Гамирзан Давлетшин. И сам же отвечает, что археология пока не может раскрыть полностью данный вопрос. Ученый, который в этом году отметил свое 70-летие, рассказал в интервью востоковеду Азату Ахунову, что думает о новом праздновании 1100-летия принятия ислама Волжской Булгарии и правдивости «Записок» Ибн Фадлана.
Гамирзан Давлетшин: «В деревне воспитывают же не только родители и родственники, но и все село — вся участвуют в воспитании»Фото: Алексей Белкин
«МАТЬ ПОЛУЧАЛА КРОШЕЧНУЮ ПЕНСИЮ В 12 РУБЛЕЙ И ОТКЛАДЫВАЛА ПО КОПЕЙКЕ, ЧТОБЫ КАК-ТО ПОМОЧЬ МНЕ»
— Гамирзан Миргазянович, нынешний, невероятно сложный 2020-й все же лично для вас стал годом юбилейным — вам исполнилось 70 лет. Все это дает повод окинуть взглядом прошлое, подвести определенные итоги. Многое меняется на глазах, в том числе и в сфере подходов к трактовке прошлого. Бо́льшую часть жизни вы изучали духовную культуру предков татарского народа, от гуннов до Казанского ханства. С одной стороны, эта тема в силу ее тесной связи с исламом не особо вписывалась в советские идеологемы, с другой — изучение Волжской Булгарии как бы затеняло, отодвигало на второй план Золотую Орду. Об этом мы поговорим позже, а для начала хотелось бы задать традиционный вопрос: как вы пришли в историческую науку, что вас лично подтолкнуло к подобному?
— Я родом из Сармановского района. Рос в послевоенное, голодное время. Был 7-м ребенком в семье. Все воспитание получил от матери. Но она была как раз из тех, кто «коня на скаку остановит». Воспитывала нас по-мужски. Но жалела меня, мальчишку. Если тащили бревно, всегда бралась за самый тяжелый, толстый конец. Она была неграмотной. Максимум что могла — начеркать арабицей свое имя. Но у нее был природный талант — она на ходу сочиняла четверостишья. Будь у нее образование, родись она в другом месте и в иное время, несомненно, стала бы известной поэтессой. Ее рассказы, стихи оказали на меня большое влияние. Природа нашего края очень живописная: горы, леса, ручьи также воспитали во мне чувство прекрасного. А знания о нашем прошлом, традициях и обычаях я получал от старших — жителей нашего села Дусюмово, а также от школьных учителей.
В деревне воспитывают же не только родители и родственники, но и все село — все участвуют в воспитании. В сельской библиотеке я перечитал все до единой книги. Потом у нас в деревне царил культ знаний. На ребят, которым удалось поступить в вузы и окончить их, смотрели как на небожителей. А как мама гордилась мной, когда я стал студентом Казанского университета! Это было за пределом ее мечтаний. Мать получала крошечную пенсию в 12 рублей и откладывала по копейке, чтобы как-то помочь мне. Ее нет с нами уже более 40 лет…
— Не было возможности подрабатывать в студенческие годы?
— Бо́льшую часть времени тратили на учебу и подготовку к занятиям. Например, в библиотеку надо было отстоять огромную очередь, чтобы элементарно подготовиться к семинарам. Потом нам, как филологам, задавали читать много художественной литературы: татарской, русской, зарубежной. Желающих попасть в библиотеку было много, а мест не хватало. Иногда хитрили — разделим между собой книжки, а потом пересказываем друг другу.
Конечно, подрабатывали по возможности, как и все студенты. Вагоны разгружали, дворниками работали. Но в основном жили впроголодь. Моим домом в Казани стало общежитие по улице Красная Позиция, 2. Жили дружно, помогали друг другу, чем могли. Если у кого-то заканчивались деньги, делились запасами. Хотя какие там запасы? Их и не имелось особо. Девчонки были более бережливыми, подкармливали нас, парней. На всю жизнь запомнил кассира в общежитской столовой. Жалела нас, кормила бесплатно. Говорила: «Потом заплатишь, сынок».
— Неужели все время только учились? Как проводили время?
— Вообще-то компания у нас собралась неплохая. Все люди творческие, талантливые, деревенские. Много поэтов, писателей и журналистов вышли из нашей среды. Например, моим одногруппником и соседом по комнате был известный в будущем поэт и политик — наш комсорг Роберт Миннуллин. Я стал вольным и невольным слушателем его стихов. Позже он посвятил мне один из них:
…Без уйнап-көлеп йөргәндә
Син гел гыйлем эстәдең.
Гел кулъязма, кәгазь, китап
Була иде өстәлең…
…Мы дружно веселились, ну а ты…
Грыз день и ночь гранит наук.
В завале манускриптов, книг, бумаг,
Так проходил весь твой мирской досуг…
Мы собирались в комнатах, пели и плясали под баян, декламировали свои вирши. Иногда всей честной компанией вываливались на улицу. Нам делали замечания, особенно в транспорте, когда громко разговаривали по-татарски: «Ну что, корову продал — теперь в город попал?» Не скрою, было обидно. Ходили на танцы в парк имени Горького. Ради этого я пошел на безумные траты — в одном из клубов научился фокстроту за 5 рублей в месяц.
Детство. Гамирзан (слева) с друзьями. Фото: из личного архива Гамирзана Давлетшина
«ДАВАЙ, — ГОВОРИТ, — ПОЗНАКОМЛЮ ТЕБЯ С ИНТЕРЕСНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ — АРХЕОЛОГОМ АЛЬФРЕДОМ ХАЛИКОВЫМ»
— Хотелось бы уточнить: вы же учились на филологическом, а не на историческом отделении?
— Именно так. Историком я стал позже. Но опять же, к этому шагу меня подтолкнули лекции наших преподавателей. Хатып Миннегулов, ныне профессор КФУ — тогда молодой ученый — очень увлекательно рассказывал про средневековую татарскую литературу. Он мог зажечь студентов. Хатип Гусман — авторитетнейший специалист по древнетюркской поэзии. Диляра Гарифовна Тумашева — умнейшая женщина, тюрколог с мировым именем, кавалер ордена Ленина. Выдающийся археограф, специалист по древним тюркским источникам. Миркасым Усманов читал нам прекрасные и содержательные лекции по истории Татарстана. Кроме того, в те годы хорошо была поставлена полевая работа. Летом мы выезжали в фольклорные экспедиции, где набирались нового опыта и впечатлений. Сейчас это трудно представить, но тогда университет оплачивал наши студенческие культурологические поездки в Ленинград и Самарканд. Все в итоге окончательно сформировало мои интересы, связанные с историей.
Но относительно меня свою роль сыграл Его величество Случай. На втором курсе Диляра Гарифовна — декан нашего историко-филологического факультета — дала мне тему курсовой «Названия птиц у тюркских народов». Надо было найти общие древние корни, попытаться определить этимологию терминов. Я честно отработал эту тему. Внимательно изучил все, что было в нашей университетской библиотеке: монографии, диссертации, статьи. Мне нравилось работать в библиотеке. Это мой мир. Готов был сидеть круглые сутки и читать книги. В общем, Диляра Тумашева опытным взглядом подметила, что я в своей курсовой делаю явный крен в историю. «Давай, — говорит, — познакомлю тебя с интересным человеком — археологом Альфредом Халиковым».
— Познакомились?
— А куда деваться, раз Тумашева предложила? Не откажешься же? А я тогда плохо знал историков, никогда не слышал его имени. И, вообще, не связывал свою будущую жизнь с историей. Познакомились. Альфред Хасанович татарский знал слабо, а мне было сложно изъясняться по-русски. Тем не менее общий язык нашли. Халиков предложил поработать летом в археологической экспедиции, поехать в Тетюши. Как раз там копали Ананьинский могильник. Так со второго курса начал общаться с археологами. Принимал участие во многих экспедициях. Ездил на раскопы в Биляр, Джукетау. Особенно запомнились археологические разведки. Прочесывали местность. Шли вдоль рек, через поля, леса, деревни — искали археологические памятники. В итоге так втянулся, что археология стали моим новым увлечением. Меня перевели на индивидуальный план. Филологию не оставил, но параллельно стал слушать лекции по истории, этнографии, мифологии, искусствоведению и так далее.
— Получается, что вы получили диплом с двойной специальностью?
— Нет, у меня в дипломе записано: «преподаватель татарского языка, литературы, филолог». Но в приложении к диплому указано, что я прошел курсы по историческим специальностям. В итоге руководителями моей дипломной работы, которая называлась «Исторические корни татарской мифологии», стали два человека — историк Альфред Хасанович Халиков и литературовед Нил Гафурович Юзеев.
С женой Фирдаус. Фото: из личного архива Гамирзана Давлетшина
«Я ЗАЩИЩАЛСЯ В ДЕНЬ ОБЪЯВЛЕНИЯ СМЕРТИ БРЕЖНЕВА В 1982 ГОДУ»
— Дальше вы учились в аспирантуре у Халикова. Появилась булгарская тема. Известно, что Альфред Хасанович тяготел к этому периоду, изучал его досконально. Но это начало 1970-х годов. Волжская Булгария и ислам — понятия неразделимые. Даже если взять духовную культуру. Как подобная тема могла пройти в те годы? В то время, когда многие изучали историю партии или октябрьской революции? Ведь это абсолютно неконъюнктурная тема.
— Мне дали тему «Духовная культура населения Волжской Булгарии домонгольского периода (Х – начало XIII веков)». В то время Альфред Хасанович являлся непререкаемым авторитетом. Да, характер у него был непростой — он был свободным и независимым человеком. Я помню, как на заседаниях он садился в углу и погружался в свои книги, рукописи — что-то правил, читал. Одно время работал замдиректора ИЯЛИ им. Ибрагимова, но долго там не продержался. Кому-то он пришелся не по душе…
Но он всю жизнь занимался своим любимым делом, и очень успешно. Возглавляемый им отдел археологии и этнографии гремел на весь Советский Союз. Он много писал об этногенезе татарского народа. Вообще, эта тема, наоборот, считалась важной в то время. Конечно же, Альфред Хасанович выдвигал на первый план булгарскую теорию. В определенной степени противопоставлял ее золотоордынской. Возможно, он и ошибался. Но нельзя же за это осуждать человека. В наши дни его стали забывать, а зря! Его методология, труды не устарели и могут служить еще многим поколениям исследователей. А что касается «советских» тем, то в ИЯЛИ тогда работали прекрасные ученые: директор института Мидхат Мухарямов, Мунира Сайдашева и другие.
— То есть Золотая Орда все же была нежелательной темой?
— Не было тотального жесткого запрета. Вспомните работу Миркасыма Усманова «Жалованные акты Джучиева Улуса XIV–XVI веков» (1979), книги Хатыпа Миннегулова по литературе Золотой Орды (1976-го и др.). Уже тогда запреты стали ослабевать, но контроль еще был. Помню, после аспирантуры я работал заведующим научным архивом ИЯЛИ, ныне это центр письменного и музыкального наследия. В один из дней «в гости» пришли типично одетые в шляпы и длинные пальто товарищи. Спрашивают: «До нас дошли сведения, что у вас хранится портрет Чингисхана». Я говорю: «Нет, что вы». Нил Гафурович Юзеев — тогда заведующий сектором литературы, прибежал взволнованный: «Спрячь подальше фонд Гаяза Исхаки, чтобы его не нашли». Вот такие были времена.
— Имея такого авторитетного научного руководителя, как Альфред Халиков, защититься было легко, наверное?
— Как раз, нет. Все было очень и очень непросто. Я защищался в день объявления смерти Брежнева, в 1982 году. Тогда председателем диссертационного совета в КГУ был Иван Михайлович Ионенко. Я прибежал к нему в расстроенных чувствах: «Будет ли защита диссертации? Ведь скончался дорогой Леонид Ильич». Но защиту не отменили. Было много вопросов. Но сначала я вынужден был отвечать на отрицательный отзыв из Чувашии. Суть его в том, что в булгарский период никакой духовной культуры, науки, письменности, других достижений не существовало. Поскольку всего этого не было у чувашей.
В общем, меня обвинили в идеализации ислама. В то время, в период воинствующего атеизма, это звучало как серьезное обвинение. Заведующий кафедрой всеобщей истории Аркадий Семенович Шофман спросил у меня: «Религия — это культура или нет?» Я растерялся, но ответил, что они взаимосвязаны друг с другом. На этом первый этап закончился. Защита прошла, но ее должны были утвердить в высшей аттестационной комиссии (ВАК). И вот туда от наших чувашских соседей опять пришел «черный» отзыв. Целый год не утверждали мою диссертацию. В итоге решили собрать экспертную комиссию, и я поехал в Москву, чтобы защитить свою позицию.
В огромном старинном здании собрались 20 патриархов советской исторической науки. Некоторых я узнал. Например, выдающийся советский историк, специалист по Золотой Орде Герман Алексеевич Федоров-Давыдов, видный этнограф Виктор Иванович Козлов и другие.
Меня спрашивают: «Какие источники вы использовали?» Тем самым подразумевая, что по прошлому Волжской Булгарии письменных источников практически нет. Я отвечаю: «Вот, например, фрагмент керамики. Для меня это источник. Другие артефакты, несущие визуальную и письменную информацию». Они говорят: «Так это же материальная культура!» — «Разделение культуры на материальную и духовную условное. Культура вообще существуют в единстве. Это целостное явление. И в каждой материальной культуре есть духовность, и в каждой духовной есть материальная сторона». Вдруг прозвучала реплика Федорова-Давыдова: «Да, это так». И тишина. Следующий вопрос: «Вот вы считаете, что принятие ислама для булгар и булгарской культуры было прогрессивным явлением? Как такое могло быть?» Мой ответ: «Принятие христианства при Владимире Святославовиче считается прогрессивным явлением. В чем тогда разница? В СССР дважды издавалась книга Адама Меца, которая так и называется „Мусульманский ренессанс“. Это говорит само за себя».
Начался спор между членами комиссии, меня просили выйти. Потом я уехал в Казань и стал ждать ответа. Через некоторое время пришло утверждение кандидатской диссертации. В 1990 году вышла моя первая монография, с предисловием Халикова «Волжская Булгария: духовная культура», написанная на основе диссертации. Вышла невиданным для научного издания тиражом 10 тыс. экземпляров и была распродана в течении 10 дней.
Наиболее популярные и тиражные книги Гамирзана Давлетшина. Фото: Азат Ахунов
— Если не ошибаюсь, в свой докторской диссертации вы рассматривали вопросы духовной культуры уже в широкой исторической ретроспективе?
— Да. Она называлась «Духовная культура предков татарского народа (истоки, становление и развитие)». Как видите, тему взял гораздо шире. Здесь уже не только Волжская Болгария, Золотая Орда и Казанское ханство, но и гунны — древний и средневековый тюркский мир в целом.
— Как прошла защита? Проблем не было?
— Это уже 2002 год. Я защищался на историческом факультете КГУ. Проблем не было абсолютно, проголосовали почти единогласно. Наши известные историки Фаяз Хузин, Дамир Исхаков и Искандер Измайлов здорово меня поддержали тогда.
«МОЖЕТ БЫТЬ, КАЗАНЬ ЕЩЕ СТАРШЕ»
— Альфред Халиков, к сожалению, рано ушел из жизни. Осталось немало его книг, научных трудов. 1000-летие Казани — это, по сути, проект, который начал он. Не было бы его, не стало бы и 1000-летия.
— К сожалению, археология сейчас как наука у нас исчезает. Если бы Альфред Хасанович был жив, он не допустил бы этого. Она быстро коммерциализируется, уходит от своих основ.
— Что это значит?
— Это связано с новостройками. Много чего строится в последние годы. По закону, земля перед возведением построек должна обследоваться археологами. А некоторым нужно быстрее. Но археология не быстрая наука. Она перестанет ею быть, если быстро копать. Деньги, политическая целесообразность и другие причины начинают перевешивать науку. Возьмем Болгар. Прекрасная реконструкция, новостройки. Но… это меня и настораживает. Все произошло очень быстро. Как там копали археологи? Качественно ли они работали? Что там с культурным слоем? У нас нет 40 томов летописей. Наша древняя и средневековая история прежде всего связана с археологией. Неспокойно у меня на душе. Я переживаю: а вдруг там, под этими асфальтовыми дорожками, фонтанами, красивыми зданиями, остался культурный слой? Ведь даже один древний кирпич намного ценнее, чем целое современное здание.
— Насколько знаю, в Болгаре археологические раскопки не прекращались…
— Конечно, они продолжается, но я говорю о проблеме в целом. Кто-то видел, чтобы в последнее время в Казанском кремле что-то копали? Все прекращено. Доказано 1000-летие, и на этом все. Дальше надо исследовать. В 1970-е годы Халикову дали только один шурф на метр, чтобы доказать 800-летие Казани. Как можно было определить точную дату по таким крохотным шурфам?
— Но он же смог продолжить раскопки в Кремле в 1994-м.
— Да, но опять же это небольшая часть раскопа. Культурный слой очень богатый, слои глубокие. И как только определили дату основания Казани, то сразу прекратили. А зачем? Наука не должна останавливаться. Там много еще неисследованных, нераскопанных территорий. Или Биляр. Там работы практически прекратились, уже руководимые Хузиным. Один из крупнейших городов Европы, да и Евразии. Именно Биляр — столица Волжской Булгарии. Так мы считаем. А Болгар становится центром этой земли уже в золотоордынский период.
— Что касается 1000-летия Казани, вы согласны с этими выводами? Достаточно доказательств, находок? Надежно доказана дата?
— Последние раскопки, результаты которых привели к однозначному выводу о дате основания Казани, проводил Фаяз Хузин со своими учениками. Это прежде всего их заслуга. И дата действительно доказана. Может быть, Казань еще старше. Например, известный нумизмат, член-корреспондент АН РТ, профессор Азгар Мухамадиев считал Казань хазарским городом, что ей 1300 лет. Есть точная сравнительная археология, датировка. Например, если мне дадут образец булгарской керамики, то я с закрытыми глазами определю какой это период — домонгольский или золотоордынский. Не только чешская монета сыграла свою роль. Существует масса других артефактов. В первую очередь керамика. Археология — это точно определяющая этнокультуру и время наука.
Анкара, октябрь 2011. Фаяз Хузин (первый справа) и А. Ситдиков (в центре). Фото: из личного архива Гамирзана Давлетшина
«ПОСТОЯННО ПУТАЮТ МОНГОЛОВ С ТАТАРАМИ. ЭТО ИДЕТ ЕЩЕ ИЗ КИТАЙСКИХ ИСТОЧНИКОВ»
— Вы сами на чьей стороне? Булгаристов или татаристов?
— Меня часто называют булгаристом. Но я доказал в своих последних монографиях, что изучаю и Золотую Орду с такой же большой увлеченностью. Но надо помнить о том, что Болгар сыграл огромную роль в истории Золотой Орды. Без него не было бы развития этого государства. Принятие ислама в XIV веке в Орде фактически повторяло тот же процесс обращения, который состоялся в Болгаре в 922 году. Московский ученый, ведущий специалист по истории и культуре Золотой Орды Федоров–Давыдов писал: «В городах Золотой Орды отклонения от норм ислама, в частности в погребальном обряде, были сильнее, чем в Волжской Булгарии, но примерно такими же, как в Хорезме». Некоторые предметы, найденные в золотоордынском Биляре, особенно посуда, — прекрасные. Намного лучше, чем в Золотой Орде. Эта тема досконально не изучена — Золотая Орда и Болгар. В процессе возвышения Золотой Орды снижается роль Болгара. Подобное понятно, поэтому нельзя противопоставлять булгаристов и татаристов. Взаимно нужно все рассматривать. Золотая Орда — в значительной степени и наша культура.
— Согласен, существует много крайностей. Некоторые даже отказываются от этнонима «татарин». Если посмотреть труды татарских историков начала конца XIX – начала XX веков, то мы увидим, что все это было и тогда. Например, историк Баттал-Таймас в своей «Истории татар» монголов называет татарами. То есть все завоевательные походы совершили не монголы, а татары. Возникает вопрос: а были ли тогда монголы? Татарская писательница Фаузия Байрамова, которая в молодые годы прожила несколько лет в Монголии, утверждает, что это очень мирная, спокойная, абсолютно не воинственная нация. Тогда кто завоевал такие огромные пространства?
— Любой народ в мирном состоянии — спокойный и доброжелательный. Возьмем греков в период походов Александра Македонского. Это мирный или агрессивный народ? Я не понимаю определения «мирный народ» или «народ воинствующий». Народ, он разный. Как писал в свое время Лев Гумилев, у каждой нации есть свой звездный час. Для монголов их звездный час — это время правления Чингисхана.
И постоянно путают монголов с татарами. Это идет еще из китайских источников. Гунны — кто они? Не зря же я говорю, что тюркские руны нужно заново читать и осмысливать. Потому что существует много вопросов. Там говорится, что древние тюрки — самый древний народ. Хотя, по нашим меркам, Китай же существовал до них. Пять тысяч лет государству. Они чувствуют свою древность, на каждом шагу твердят об этом. Культ истории у наших предков, традиции и знания сохранялись с древнетюркских времен. Но после принятия ислама все это было утрачено. Национальная татарская история смогла возродиться лишь в XVII веке в виде полумифических книг Муслими и других авторов.
— Что же все-таки с источниками? Может, они на самом деле просто не дошли до нас физически, сгорели в период завоевания Казани?
— Если мы воспринимаем только то, что написано на бумаге, то да. И даже что они могли не дойти до нас. С Альфредом Хасановичем мы искали берестяные грамоты. Теоретически они как органика должны были сохраниться во влажных местах, например в колодцах. Есть же старинная татарская пословица «Тузга язмаганны сөйләмә» («Не рассказывай того, что не написано на бересте»).. Но, к сожалению, ничего не нашли.
Духовную культуру нам приходится изучать по крупицам. В археологических материалах уйма письменных записей, но, правда, кратких. Или это имя, или какое-то слово просто, или целое предложение. Например, булгарский замок Абу-Бекра — действительно булгарский замок 541 года по хиджре (1446/1147). Текст написан на арабском: «Работа Абу-Бекра сына Ахмеда. Постоянная слава и мирный успех, и счастье всеобнимающее, и величие, и благосостояние (да будут) владетелю сего (замка)». Это уже полноценная информация, которая дает нам многое. Но надо суметь прочитать не только сам текст, но и культурно-исторический контекст.
— Это не импортированное с Востока изделие?
— Нет, это булгарский материал. Уже точно доказано: орнамент, технология замочка. Это же не единственный экземпляр, таких артефактов с текстами сохранилось немало.
«СПОТЫКАЯСЬ, ДОЙДЕШЬ ДО БУХАРЫ, ОШИБАЯСЬ — ДО УЧЕНОСТИ»
— В последние годы говорят о междисциплинарности в научных исследованиях.
— Это имеет большое значение. Не в каждом объекте исследования такое может быть. По выражению академика Янина, интеграция наук — самый главный метод для современной исторической дисциплины. Можно решать очень интересные задачи на стыке наук. Я этому принципу следовал всю свою жизнь. Например, я изучал метрологию. Почему в этом орнаменте 6 лепестков, а в другом — 8? Сколько выступов у здания? Потом обратил внимание на культовые памятники, основания мечетей. Самые древние мечети у нас в Биляре. Остались только фундаменты. У меня был шок, когда измерение этой билярской мечети показало до миллиметра точное совпадение с формулой золотого сечения. Хотя данная система и была известна раньше, наиболее точно ее описал в XV веке Леонардо да Винчи. Или вавилонская система счисления. Она также использовалась при строительстве. Это я говорю к тому, что надо изучать все досконально, обращая внимание на любые мелочи. Тогда можно сделать какое-то открытие.
Очень интересный был у волжских булгар двенадцатиричный животный календарь, кстати, основанный на древнекитайском аналоге. Но у булгар все животные были женского рода: не бык, например, а именно корова. Предки могли сказать так: «Это было в час Лошади дня Коровы пятого месяца года Барса»… К слову, в древнетюркском календаре был не барс, а тигр, но в Волжской Булгарии заменили его на более привычного барса.
— Не ощущается иранское влияние в булгарской архитектуре?
— Что значит Иран? Мы же не имеем в виду современный Иран. Главное, что было всегда, — это влияние Средней Азии. Главный центр — Бухара. Не зря же известная татарская пословица, записанная еще Наки Исанбетом, гласит: «Абына-абына Бохарага җитәрсен, ялгыша-ялгыша галим булырсын» («Спотыкаясь, дойдешь до Бухары, ошибаясь — до учености»). Всю суть раскрыл практически. Высшее образование наши предки получали в крупных центрах мусульманской учености. Главным образом в Средней Азии. Поэтому практически до самого начала XX века Бухара была для нас маяком.
Гамирзан Давлетшин в Болгаре. Фото: предоставлено Гамирзаном Давлетшиным
— Но эти города — прежде всего крупные центры иранский цивилизации. Да и сейчас среди местного населения там преобладают таджики.
— Вспомним Исмаила Самани (849–907, эмир из династии Саманидов, основатель государства в Средней Азии — прим. ред.). И возьмем булгарские монеты 903–908 годов. Там приводится три имени: первое — багдадский халиф аль-Мухтадир (895–932), второе — Исмаил Самани (849–907) и только на третьем месте имя Джагфара (Алмуша) — правителя Волжской Булгарии, при котором официально был принят ислам. Таким образом раскрывается политическая ситуация того времени. Волжская Булгария стала частью Арабского халифата, но и одновременно как бы подчинялась и саманидам. Двойное подчинение не унижение, а уважение. Это послание врагам: «Смотрите, с кем мы имеем дело!»
— Вопрос, который у нас мало изучен, — это логистика и транспортные пути. Вот пришло посольство из Багдада. А как оно дошло? Почему арабы пошли обходными путями, а не поплыли по Волге, например?
— Все это было связано с Хазарским каганатом. Это такой обходной путь, другого не имелось. Да они могли бы использовать путь через Каспий и Волгу, но там хозяйничали хазары. Поэтому и пошли через знакомую и достаточно уже дружественную в большей части Среднюю Азию. Некоторые источники говорят, что Святослав разгромил Хазарский каганат в 969 году. Ничего подобного. Я специально изучал это. Хазарский каганат существовал, хотя и в более ослабленном виде, вплоть до середины XI века.
— Кого можно назвать потомками хазар?
— Хазары оставили свой след как в культуре Древней Руси, так и в Волжской Булгарии и даже Золотой Орде. Но в этническом плане потомками хазар считаются караимы. Хазарский каганат — одно из могущественных государств Европы, как Западной, так и Восточной, — имел огромное влияние и на Древнюю Русь. Первые монеты, название первых князей — хакан и многое другое.
— А что вы думаете относительно климатической теории? Малый ледниковый период, например. Связанный с замедлением течения Гольфстрима. То же Смутное время на Руси было вызвано похолоданием и неурожаем. Лев Гумилев в своих книгах писал, что очертания Каспийского моря было другим, Волга — тоже, реки часто меняли свое русло. Мы же, исходя из современной ситуации, пытаемся судить о прошлом.
— Несомненно, Гумилев прав. Многие годы мы не обращали внимания на географические, климатические факторы в истории. Эту тоже нужно изучать. Как влияли данные катаклизмы, погода на ход событий? Альфред Хасанович еще в мои аспирантские времена дал задание: «Давай-ка посмотри в татарских сказках, что там есть о землетрясениях». Почему? В то время шли споры об именьковской культуре. Это славянская, тюркская или прибалтийская цивилизация. Просто именьковская культура практически бесследно исчезла. Куда они все делись? Может, была какая-то катастрофа? Поэтому дал такое задание. В то время мне подобное показалось очень смешным заданием. Я особо ничего важного не нашел, только какие-то мелкие факты.
Опираясь на русские летописи, все пишут о том, что булгары помогали русичам хлебом в неурожайные годы. Земля одна и та же, климатические и географические условия практически одинаковы. А почему булгары сюда им в голодные годы «привозили жито». Ответа нет. И много таких вопросов.
«ТРАДИЦИИ — ЭТО «СТРАШНАЯ» ВЕЩЬ»
— Можно ли по тем артефактам, текстам, которые вы изучали, понять дух того времени. Что было общего и что сохранилось в менталитете современных татар?
— Традиции — это «страшная» вещь. Даже если будут разрушены государства, то традиции сохраняются. Не зря же я использую ретроспективный метод. Главное — это, конечно, ислам. Своеобразный булгарский ислам. Такой мирный, не выпячивающий себя, тесно связанный с исламской культурой. Это в первую очередь даже не религия, а форма цивилизации. Это и образование, и налоговая система, и архитектура, и монеты, и одежда. Но нельзя забывать и о более древних корнях. Я имею в виду грамотность населения. Это же идет не только от ислама, а еще с древнетюркского периода. Рунический алфавит был народным, поэтому он и сохранялся практически до XII века. Мы находим рунические надписи в самой Волжской Булгарии и в ближайших землях, например в Удмуртии. Очень много изделий ремесленников с письменами. Те же надмогильные камни с эпитафиями. Он же не Кул Гали, не Мухаммадъяр, а рядовой мастеровой. Все это говорит о распространении грамотности среди булгар. Существовал культ грамотности, письменности.
— Вы начали говорить про традиции, про фольклор. Это можно использовать как источник?
— Несомненно. Духовная культура — это результат и способ человеческой деятельности. Фольклор — несомненно, также вид человеческой деятельности. Но это очень сложный материал для историка. Источник-то он источник, но как его превратить в исторический источник? Подобное и зависит от подготовленности специалиста, ученого и фольклор — это в первую очередь средневековый продукт духовной культуры. И там уже накладываются друг на друга или синкретично практически все периоды.
Например, я рассматривал, какие ханы упоминаются в татарских сказках. Сказка уже сама кричит: «Я сказка, не верь в меня!» Но там есть такие имена, как Алмас, Джагфар, Ибрагим. Но ведь это оставившие глубокий след в нашей истории известные правители. В некоторых сказках есть момент, когда сосед дает соседу весы. Он взвешивает золотые монеты, а на дно, смазанное медом, чтобы проверить, что он взвешивает, прилипают денежки. То есть здесь описан процесс взвешивания монет. Это тоже историческое явление. И также сказка, а видим совпадение с исторической реальностью. Вот таким образом фольклор может выступать в качестве исторического источника.
Разные жанры по-разному отражают историю. Предания, легенды ближе к действительности. Какие-то крупинки истории и культуры можно найти и в исторических песнях. То есть фольклор не то, что нужно выбрасывать. Но необходим специалист, который, как хирург, может исследовать и извлечь полезное и превратить фольклор в исторический источник, очень хорошо обосновать это. Например, возьмем «Записки» Ахмеда Ибн Фадлана. Это письменный источник. Но если мы скажем, что все, написанное Ибн Фадланом, — правда, то будет смешно. Сначала надо узнать, почему он написал это? По какой причине? В первую очередь это заказ. Чтобы было интересно самому халифу, если он прочтет. Поэтому привлекали и некоторые небылицы в отношении булгар и других народов. Поэтому опять-таки здесь нужно проводить тонкий анализ.
— Сейчас вновь подняли тему празднования 1100-летия принятия ислама. Получается, что праздновать будем по второму кругу. В 1989 году вы принимали участие в этих мероприятиях?
— Да, принимал. Но большей частью участвовал в научных конференциях. Вполне можно отпраздновать эту дату и по христианскому календарю. Живущие в Болгарии татары хотят поставить памятник в Тетюшах Котраг-хану. Но у властей не нашла поддержки эта идея. Памятник уже готов, все финансовые вопросы они берут на себя. Надо лишь поставить постамент и установить памятник. Как раз эта дата — хорошая возможность сдвинуть вопрос с мертвой точки.
— Как вы оцениваете молодых ученых-историков. Чтобы могли им пожелать?
— Многие ругают молодежь, а я считаю, что в исторической науке благодаря новому поколению произошел прорыв. В первую очередь это 7-томник по истории татар. Иногда мы с моим другом Фаязом Хузиным спорим: история Волжской Булгарии пока остается для меня историей булгарской археологии. Я его подначиваю: давайте писать все-таки, как жили в Болгаре? Но археология пока не может раскрыть полностью данный вопрос. Конечно, это связано с малочисленностью источников. Но появились молодые исследователи с новым мышлением. Что делать в данной ситуации? Надо отойти от прежних шаблонов и посмотреть свежим взглядом на того же Ибн Фадлана, например. Но главный принцип — не навреди!
Нам надо не только сохранить, а взращивать профессионалов. К сожалению в реальности совсем не так. В Казахстане, например, ученые получают солидные зарплаты. Они отправляют своих студентов в престижнейшие вузы Европы и Америки. Выделяются огромные деньги. А у нас не так. В других государствах, в архивах Турции, Ирана, в Европе хранятся документы, источники, касающиеся прошлого татар. Надо посылать туда специалистов, искать, изучать их.
Гамирзан Давлетшин — историк, филолог.
Родился в 1950 году. В 1973-м окончил историко-филологический факультет Казанского государственного университета им. Ульянова-Ленина (КГУ). Доктор исторических наук (2002).Профессор (2005). Академик по «болгарознанию, инновации и культуре» (Республика Болгария). Лауреат государственной премии по науке и техники РТ.
В 1973–1976 годах учился в аспирантуре на кафедре история СССР КГУ под научным руководством профессора А.Х. Халикова. В 1982-м защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Духовная культура населения Волжской Булгарии домонгольского периода (X – начала XIII веков)». В 1976–1996 годах работал в Институте языка, литературы и истории им. Ибрагимова КФ АН СССР сначала заведующим научным архивом, потом старшим научным сотрудником в отделах археологии и этнографии, литературоведения, истории общественной мысли. В 1997–2000 годах работал старшим научным сотрудником в центре археологических исследований в Институте истории АН РТ. В 2000–2005 годах работал заведующим кафедрой истории в Татарском государственном гуманитарном институте (ТГГИ). В 2002-м защитил докторскую диссертацию на тему «Духовная культура тюрко-татар (истоки, становление и развитие)». В 2005–2011 годах работал профессором на историческом факультете Татарского государственно-гуманитарного педагогического университета. В 2011–2018 годах работал профессором Института международных отношений, истории и востоковедения Казанского (Приволжского) федерального университета (КФУ).В 1993–2007 годах являлся штатным совместителем на кафедре истории татарского народа факультета татарской филологии, истории и восточных языков КФУ.
Научное направление: история духовной культуры (народные прикладные знания (календарь и счет времени, метрология и система счета, космогонические воззрения, пространство и время), ислам и богословие, религиозные представления и проблемы тангризма, письменность и просвещение, профессиональные и научные знания) предков татарского народа (гуннов, древних тюрок, хазар, болгар, половцев, население Золотой Орды и Казанского ханства и других постзолотоордынских татарских государств.
Автор более 20 книг, более 300 статей, в том числе изданных в Турции и Болгарии, США и т. д.
Является автором разделов, статей многотомных изданий, таких как «История татар», «История татарской литературы», «Татарской энциклопедии», «Антологии татарской педагогической мысли» и т. д.
Был членом ученого совета ИЯЛИ, ТГГИ; членом совета по защите кандидатских и докторских диссертаций в Институте истории АН РТ и КФУ; членом редакционного совета федеральной просветительской газеты «Татарский мир»; президентом, членом президиума ассоциации «Магариф» («Просвещение») Татарстана; около 20 лет являлся членом оргкомитета Дней татарской молодежи и выступал с лекциями; принимал участие в составлении научной концепции и проектировании экспозиций «Музея ислама в истории татарского народа» в Казанском кремле; много лет был председателем секции ежегодной научно-практической конференции учащихся Поволжья им. Лобачевского, проводимого на базе Казанского государственного КГУ, казанских школ; 6 лет был председателем профкома ИЯЛИ.
Ныне пенсионер. Живет в Казани.
Фото на анонсе: Алексей Белкин