По книгам брата Садри Максуди продолжают изучать арабский язык в странах бывшего СССР

24 января отмечался Международный день образования: чем не повод вспомнить выдающихся просветителей прошлого? Как Ахметхади Максудов реформировал татарский алфавит и добавил в него 6 букв; почему его учебники с позапрошлого столетия числятся в бестселлерах России и Средней Азии; как он не выдал никого, выдержав пять суток постоянной пытки… Об этом и многом другом рассказала корреспонденту «БИЗНЕС Online» кандидат исторических наук Миляуша Гайнанова, старший научный сотрудник Института истории им. Марджани АН РТ. Кроме того, публикуем воспоминания близких Максуди и описание его научных публикаций.

«Цыганка, взглянув на его ладонь, воскликнула: «О, одни бумаги, бумаги!»

— Миляуша Рамилевна, насколько известно, с конца ХIХ века и по сей день, то есть уже третий век, учебники Хади Максуди являются самыми востребованными при изучении арабского языка…

— Вы знаете, как-то к нам, в Казань, приезжал один известный узбекский блогер, он прямо так и сказал: «Ваш Максуди у нас звезда. Он очень популярный, потому что мы по его книгам изучаем арабский язык. Особенно это касается азо́в, начальное образование у нас получают по его учебникам. Они самые толковые». И это не только в Узбекистане. Его знаменитые учебники по слоговому методу «Мугаллим эввель» («Первый учитель») и «Мугаллим сани» («Второй учитель») еще при жизни самого автора выдержали 32 издания, и тираж их в начале ХХ века перевалил далеко за 1 миллион экземпляров (называют 1 миллион 200 тысяч) — цифра для тех времен фантастическая. Но их уникальность еще и в том, что они до сих пор издаются массовыми тиражами, продаются почти в каждом книжном магазине других стран Средней Азии, у нас в европейской части России, на Кавказе, в Дагестане и так далее. Секрет успеха прост, он в простоте подачи материала. И дети, и взрослые — все, кто хочет изучать арабский, предпочитают эти учебники. Для всех там все понятно, эти книжки всегда и для всех будут лучшим подспорьем. Кстати, подобный феномен отмечен и в отношении многих других учебных пособий, автором которых является Ахметхади Максуди.

Его внучка Диляра Ходжаева вспоминала по этому поводу (орфография и пунктуация документа сохранены — прим. ред.): «Дедушка родился в семье муллы и с детства видел, как учат читать по буквам, и думал, лежа на сеновале, о реформе изучения арабского шрифта. Потом он изобрел еще 6 букв и реформировал татарский алфавит, что всеми признается. Во время перестройки, в 1991 году, на телевидении был создан короткометражный фильм, посвященный дедушке, который так и назывался: „Шесть букв Хади Максуди“».

«Одна из важных книг „Гыбадат Исламия“ — где учат читать намаз, некоторым молитвам. Я сама уже в советское время, когда было переиздание на кириллице, выучила из этой книги несколько молитв… Существует легенда, что когда-то дедушке гадала цыганка, и она, взглянув на его ладонь, воскликнула: „О, одни бумаги, бумаги!“ Действительно, всю свою сознательную жизнь дедушка провел за бумагами, написал многочисленные книги…»

(По данным энциклопедии academic.ru, Хади Максуди – авторучебникапо арабскому языку «Шифахия», впервыеизданногов1898 (последнеепереиздание:Уфа, 1991); составительсамоучителярусскогоязыкадлямусульманРоссии «Русистан. Практическийучебник» и «Самоучителятатарскогоязыкадлярусских» (1925); авторсловарянаучных, профессиональныхилитературныхтерминоврусского, арабскогоитурецкогоязыков. Написалрядпопуляризаторскихработпоисламу (самоучителярусскогоязыкадлямусульманРоссии «Русистан. Практический учебник «Гакаид», «Намаз», «Тахарат», «Джамагат», «Гибадатисламия» — переизданав1989, 1990и1994 годах), которыебылииспользованывкачествешкольныхучебников. Авторболее40трудов — прим. ред.).

Брат-3 не подвел, войдя в историю

— Поскольку речь зашла и об аза́х, и о деревне, давайте вернемся к началу биографии нашего героя.

— Ахметхади Низамутдинович Максудов, или Хади Максуди, родился 28 сентября 1868 года в деревне Ташсу Казанского уезда Казанской губернии (ныне Высокогорский район РТ) в семье священнослужителя. Их отец Низамутдин был муллой, мать Мафтуха-ханум — абыстай (супруга духовного лица, всякая старшая женщина, знающая традиции, обычаи, а главное — обряды татар, которая учила девочек основам ислама, — прим. ред.). В семье Максудовых было пятеро детей: старший сын Ахметхади (1868–1941), затем Салахутдин (1869–1949), сестры Масфуфе (1872–1932), Меншуре (1885–1940) и Садретдин (1878–1957).

Начальное образование Ахметхади получил в медресе отца, после чего тот отправил способного сына в Казань, на учебу в медресе при мечети Апанаева, которая называлась также Приозерной мечетью. Сюда он поступил учиться в 1881 году, в 1890-м его окончил. Уже учителем он преподает здесь арабский язык.

Кстати, будучи преподавателем Казанской татарской учительской школы, он ходатайствует перед ее руководством, чтобы сюда поступил учиться и его младший брат. Руководство не возражало, Садретдин становится учеником-шакирдом, а весь его учебный курс полностью оплачивает брат Хади, который был старше на 10 лет. Брат не подвел брата и учился на одни пятерки. Так началась карьера будущего идеолога национального движения, депутата Государственной Думы от Казанской губернии, позже — политического эмигранта, доктора юридических наук, профессора Стамбульского и Анкарского университетов Садри Максуди.

Еще во время учебы в медресе Хади Максуди изучал не только арабский, но и русский язык, причем самостоятельно, брал частные уроки, общался с русскими, часто появлялся в их кварталах. Он видел недостатки и был недоволен качеством образования на татарском и арабском языках, считал, что такая система обучения очень сложная, долгая, многим шакирдам она трудно дается. И у него возникает цель выпустить принципиально новый учебник по арабскому языку, что ему и удалось сделать. Уже упомянутый знаменитый «Мугаллим эввель» вышел в 1892 году и сразу стал настолько популярным, что издавался и переиздавался не только в Волго-Уральском, но и во всех остальных регионах России и в Средней Азии.

Все гениальное просто

— В чем же состоял этот принципиально новый подход в подаче учебного материала?

— Ахметхади Максуди пропагандировал метод усул джадид, в своих трудах устанавливал единые правила грамматики и правописания родного языка. Он не использовал сложные выражения, а писал свои учебники на простом, понятном языке. В своей азбуке он одним из первых применил рисунки. 7 декабря 2018 года в Казани состоялась большая международная конференция, посвященная 150-летию Ахметхади Максуди и 140-летию Садри Максуди. Ее материалы — воспоминания ближайших родственников и научные выступления — опубликованы в специальном сборнике «Научное наследие и общественная деятельность братьев Максуди», изданном в 2019-м нашим институтом. Там можно найти много интересного и полезного по нашей теме и, в частности, подробные ответы на ваш вопрос.

«О его (Ахметхади Максуди — прим. ред.) знакомстве с разными методиками и написанными по ним учебниками мы видим по некоторым публикациям в его газете „Йолдыз“ (о ней — чуть ниже — прим. ред.). Из статьи „Методика. Способы обучения чтению (кыйраат)“ мы видим, что он делил способы освоения грамоты на три группы: метод зубрежки (таусимия), звуковой метод (саутия) и метод протяженности гласных (маддия). Максуди применяет последний способ, взяв из правил таджвида (чтения Корана). Он закономерно пишет, что этот метод не подходит для европейских языков, в которых все звуки-буквы пишутся отдельно. Однако для тюркских языков этот метод был наилучшим. Здесь нужно учитывать еще тот факт, что Максуди был защитником арабской графики татарского языка, которая это правило делала „видимым“. Книгу же „Истикмал“ по грамматике арабского в области окончаний (наху) он построил на основе правил европейских языков».

Данияр Гильмутдинов, кандидат исторических наук (Казань).

«У каждого человека, если судьба его складывается благополучно, в жизни есть свой первый учитель, мудрый наставник, научивший читать и писать, открывший глаза на многие явления огромного и удивительного мира. Для мусульманских детей России в конце XIX – начале XX века таким уважаемым и любимым педагогом стал молодой казанский преподаватель Ахметхади Максуди, всколыхнувший своими смелыми идеями и новаторскими учебниками всю систему традиционного конфессионального образования.

Он постепенно начал завоевывать авторитет среди казанского духовенства и буржуазии, при этом превращаясь в крупного идеолога мусульманского реформаторского движения. Страстный просветитель и талантливый педагог, активный общественный деятель, Ахметхади Максуди являл собой тип татарского интеллигента новой формации. Будучи сторонником коренных реформ в жизни нации, он в то же время отвергал разрушительный нигилизм, присущий некоторым представителям творческой молодежи».

Гайни Оспанбекова (Казахстан, Темиртау).

Бахчисарайский «фантом»

— Как Максуди оказался в Крыму?

— В 1893-м, примерно через год после выхода первого издания книги Ахметхади Максуди «Мугаллим эввель», его пригласил в Бахчисарай преподавать в своем медресе «Зинджирли» знаменитый татарский просветитель, издатель и публицист Исмаил-бей Гаспринский(о нем читайте подробнее в публикации «БИЗНЕС Online» «Казанские бренды начала ХХ века — мыло и чернила — выпускали с его портретом» — прим. ред.). Они не были знакомы, так что будущий работодатель некоторым образом рисковал, нанимая вроде как «фантом». Тем не менее приглашение это состоялось далеко не случайно. И вот почему. Еще во время учебы в Приозерном медресе Максуди проявлял недюжинную любознательность, интересовался жизнью не только Казанской губернии, но и тем, что происходит далеко за ее пределами. Так что он с восхищением относился к газете Гаспринского «Терджиман» («Переводчик»), известному и авторитетнейшему изданию не только во всей Российской империи, но и за рубежом. Также он читал газеты и журналы из Османской империи, переписывался с их авторами, равно как и с журналистами газеты Гаспринского, поэтому не исключено, что заочно познакомился и с ним самим. А когда тому, который сам являлся автором серии учебных пособий для национальных новометодных школ, попался в руки казанский учебник-бестселлер, остальное нетрудно было предугадать: Гаспринский обладал чутьем на таланты и не мог не оценить этот труд будущего коллеги.

В 1893 году Хади Максуди направляется в Крым, но сначала заезжает в Турцию на три месяца. Он живет в Стамбуле и в своих воспоминаниях пишет, что познакомился там с местными поэтами, писателями. Данияр Гильмутдинов также считает, что «в понимании образовательной психологии большую роль для него сыграла учеба в Стамбуле, городе-рынке, в то время столице огромной империи, главнейшем центре исламского образования». Здесь же у него возникает идея выпускать свою газету. Максуди захотел узнать это дело поближе, познакомился и подружился с известным турецким писателем и редактором Ахмедом Мидхатом Эфенди (1845–1913). Это знакомство потом ему выйдет боком уже во времена советской власти, когда на него будут очень сильно давить на допросах, обвиняя в шпионаже.

В конце концов Максуди добирается-таки до Бахчисарая, где работает у Гаспринского преподавателем в его знаменитых медресе и «Терджимане». Здесь он осваивает основы журналистики, но узнает не только, как надо писать в газету, но и как ее нужно организовать, издавать, продвигать. В дальнейшем ему эти знания очень пригодятся.

Так проходит три года, пока в 1896-м Максуди не получает известие о серьезной болезни своего отца и срочно возвращается в родную деревню. Затем экстерном сдает экзамены в Казанскую татарскую учительскую школу (1896–1899), в 1903–1905 годах Ахметхади становится вольнослушателем на юридическом и историко-филологическом факультетах Казанского университета.

Его «Звезда» взошла не сразу

— Как пригодилась ему в Казани наука Гаспринского-издателя?

— В 1905 году, во время первой русской революции, татарская интеллигенция начинает активно выпускать свои периодические издания — календари, газеты, журналы; их появление напоминает волну. И на этой волне Максуди осуществляет свою давнюю мечту — тоже приступает к выпуску своей газеты «Юлдуз» («Звезда»). Вот у меня есть ее первый номер. Вообще-то первоначально, с 1903 года, Максуди хотел издавать газеты «Көндез» («День»), «Казан» («Казань») и журнал «Юлдуз» («Звезда»), но разрешения на это так и не получил, не дождался: цензура, бюрократия, масса инстанций…

Но позже, уже в ходе революции, в 1906-м, когда царь дал известные политические послабления, взошла и «Звезда» Хади Максуди. 15 января 1906 года выходит ее первый номер.

Сначала она выпускается 2 раза в неделю, потом — 3 и в конце концов — 5. Газета выходит на двух листах, то есть на четырех страницах формата А2.  Максимальный тираж доходит до 8 тысяч экземпляров. Она распространяется по всей России, в Средней Азии.

Я нашла в турецких архивах, в Анкаре, интересный документ 1906 года о газете Хади Максуди «Юлдуз». В справке министерства внутренних дел Османской империи сказано, что данную газету запрещено ввозить и распространять на территории империи из-за ее вредоносного содержания. В 1906-м газета только вышла и в ней ничего особенно опасного, вольнодумного и тем более чего-то антитурецкого не было. По крайней мере, упоминания о чем-то подобном в тексте документа не присутствует. Видимо, турецкие власти попросту перестраховались, опасаясь вообще чего-то нового.

Тем более надо сказать, что Максуди был очень осторожным, аккуратным человеком, особенно если речь шла о политике. Главным для него было писать про образование, просвещение, новости культуры, знакомить читателя с какими-то интересными новостями и фактами не только Российской империи, но и о том, что происходит за рубежом. На политические темы его газета писала предельно осторожно, редактор Максуди лично сокращал, исправлял материалы своих корреспондентов и авторов. Кстати, на этой почве из газеты ушел довольно известный впоследствии татарский журналист Габделбари Баттал-Таймас.

«Хорошему газетчику нужна порой и наглость»

— И на какой же почве он так поступил?

— Вот что пишет Баттал по этому поводу (орфография и пунктуация документа сохранены — прим. ред.): «Если бы он [Максуди] посвятил себя целиком педагогической деятельности, составлению учебников, а не вступил бы в область газетной деятельности, возможно, было бы лучше. Так как ему не были свойственны качества подлинного газетного деятеля с дерзновением мысли, боевыми стремлениями. В период расцвета газеты «Юлдуз» определенное время я выполнял обязанности секретаря этой газеты…

В июне 1913 года мы с женой поехали кататься на пароходе до Казани. (В то время еще и я, и моя жена учительствовали в городе Троицке на Урале). Кое-кто из моих друзей, среди них также писатель Галимджан Ибрагим, посоветовали мне оставить учительскую работу, переехать в Казань и принять на себя обязанности секретаря газеты «Юлдуз». Они говорили мне: «Ты по призванию скорее журналист (корреспондент), чем учитель. Жаль будет, если ты угаснешь в таком провинциальном городе, как Троицк. Газета Хади абзы стала похожа на пустое место. Поезжай, прими на себя секретарство и приведи газету в порядок!»

Я согласился принять на себя эту должность, переехал в Казань и начал работать в газете «Юлдуз». Хади эфенди был, конечно, умным, достойным и эрудированным человеком, но в то же время он был очень мнительным, чересчур осторожным. Между тем, чтобы быть хорошим газетчиком, нужны смелость, отвага, пронырливость и порою даже наглость. Я в качестве секретаря газеты старался вдохнуть в нее живость, новый дух, новое направление, но Хади эфенди колебался, был осторожным, боязливым, старался сохранить старую форму газеты и поэтому у нас возникали споры, разногласия. С Хади эфенди, который считал себя более опытным и знающим, чем я, мне приходилось подолгу вести споры и доказывать, чтобы, наконец, он принял некоторые мои правильные и разумные предложения…

В газете не было никого, кто бы поддержал меня в спорах с издателем и главным редактором газеты, так как другие сотрудники были вышколены Хади эфенди. Известный драматург Галиасгар Камал, бывший до меня секретарем газеты, продолжал тихо-спокойно работать, ни во что не вмешиваясь, занимался в основном переводом информации. Он был человеком, любившим хмельное, и к тому времени уже ослабел и физически, и умственно.

Хади Максуди, обладавший в сущности добрым и приятным характером, любил иногда по поводу и без повода похвалиться и поважничать. Иногда это принимало характер хвастовства, странности и даже попадало в столбцы газеты, оттуда уже в другие газеты: в отдел юмора. Я старался не допускать такие вещи в газету, но не всегда это мне удавалось. Когда он писал на политические, национальные и экономические темы, он избегал высказывать решительные мысли, старался употреблять предложения с иносказательным смыслом, предпочитал употреблять вопросительные предложения.

Один из специалистов института турецкого языка, выходец из Приуралья Абдулкадир Инан на нашем семейном празднике выступил с речью и о моей работе в газете «Юлдуз» сказал следующее: «Как нам известно, издатель и главный редактор газеты „Юлдуз“, знаменитый педагог Хади Максуди считал более правильным посвятить газету вопросам просвещения и образования, нежели вопросам политическо-национальной борьбы, избегал постановки вопросов о судьбе турков России…»

Во всяком случае, с милым, добрым, сердечным Человеком — покойным Хади Максуди худо ли, хорошо ли мы поработали вместе четыре года… Наступила революция 1917 года, открылись широкие горизонты и в перспективе стояли широкие области деятельности в газете, но я дальше не стал здесь работать. Тут был один случай, который ускорил мой уход.

16 марта 1917 года царь Николай Второй отказался от своего и наследника Алексея имени от престола. По этому поводу я написал статью и с одобрения Хади эфенди отправил ее для печати в типографию. На следующее утро, к моему удивлению, статья появилась в сильно урезанном виде, Я поспешил в типографию и спросил о причине такого сокращения. Оказывается, издатель газеты Хади эфенди потом забеспокоился, вечером поехал в типографию и, сократив статью в разных местах, совершенно испортил ее. Я попросил Хади эфенди напечатать статью в первоначальном виде и сказал, что в противном случае уйду из газеты. Он не исполнил моей просьбы, не дал согласия на напечатание. Я стал настаивать, но мы не пришли к согласию. Я ушел, но чтобы не обижать старого товарища по работе, не объясняя причин, поставил читателей в известность о том, что ушел из газеты «Юлдуз», напечатав об этом объявление в газете «Куяш».

«Тукаю дедушка оплачивал номер в гостинице»

— Как долго просуществовало издание?

— Диляра Ходжаева приводит данные, что «Юлдуз» выходила с 15 января 1906 года по 30 мая 1918-го (11 лет и 5 месяцев), дольше всех других подобных изданий в России. «На 10-летие выхода газеты, которое широко отмечали в 1916 году, ему подарили швейцарские часы Becker с годовым заводом. Это единственная памятная вещь, которая у меня осталась от дедушки, — пишет внучка Ахметхади Максуди. — Газета была умеренно либеральная, и ее критиковали как консерваторы (кадимляр), так и радикалы (джадидисты). Там печатались и М. Вахитов, и Г. Тукай, и Г. Камал. Кстати, Тукаю дедушка помогал еще и тем, что оплачивал его номер в гостинице „Булгар“, что была на улице Московской, но это здание сейчас уже снесено… Дедушка был, конечно, джадидистом, ратовал за светские предметы в школах, каждую передовицу в газете писал собственноручно… Кстати, газету „Юлдуз“ выписывали за границей (есть письма с просьбой о подписке). Я тоже читала несколько номеров за 1914 год».

— Кто еще из знаменитостей сотрудничал в газете Максуди?

— В газету «Юлдуз» писали свои статьи Фатих Амирхан, Муса Бигиев, Заки Валиди и многие другие известные авторы. Публикации этой газеты и сегодня представляют собой очень хороший материал не только для специалистов, но и для всех тех, кто изучает, по-настоящему интересуется татарской историей, литературой и публицистикой начала ХХ века. Там есть что почитать — статьи по просвещению и образованию, новости политики и культуры; газета знакомила своих читателей не только с местными событиями, но и с тем, что происходило во всех других губерниях Российской империи, а также далеко за ее пределами. Причем информация эта была в большинстве своем, что называется, эксклюзивной, от собственных корреспондентов.

Хади Максуди и «русский вопрос»

— Одна из невесток Хади Максуди была русской?

— Да, один из его двоих сыновей, Гарун Ахмедович Максудов (1899–1981), был женат на Ольге Ивановне Головой. Их дочь, еще одна внучка Хади Максуди, Алия Гаруновна Максудова (родилась в 1931 году — прим. ред.), пишет про деда, что «Ахмед-Гади [Хади] был человеком очень доброжелательным, в свое время он принял мою маму (Ольгу Ивановну), когда она выходила замуж за его старшего сына (Гаруна), подружился с моей русской бабушкой (Лидией Денисовной Головой). И конфликтов между ними я никаких не помню.

Широкие интересы и классическое образование, которые были характерны для семьи Головых, помогли сдружиться с дружной семьей Максудовых (Максуди), члены которой обладали не менее обширными познаниями. Интерес к культуре, например, впервые зародился у меня в этом возрасте, во многом благодаря дедушке, может быть, поэтому я и стала заниматься историей культуры, искусствоведением.

В жизни русской и татарской частей нашей семьи оказалось много общего и в послереволюционные годы. Новая власть принесла много лишений, ограничений и бедствий в жизнь как Головых, так и Максудовых. Возможно, поэтому нашли общий язык и Ольга с Гаруном, и их родители. Оказался сходным уровень их образования: знание языков, литературы (словесности), их общая высокая культура и терпимость».

«Своих дочерей — маму и Шафика-апу, — вспоминает другая внучка, Диляра Ходжаева, — он отдал учиться в русскую гимназию в Казани на Воскресенской улице (современная улица Кремлевская — прим. ред.). Их отвозили на лошади с кучером и давали деньги на завтрак. Мама покупала пирожное, а Шафика-апа — бутерброды с икрой. Во время урока по закону божьему у них был перерыв. Консерваторы (кадимисты-муллы), конечно, ругали его за это. Но благодаря гимназии дочери впоследствии получили высшее образование».

«Дом на улице Ахтямова, в котором они жили, принадлежал матери бабушки Апанаевой. А у дедушки рядом было два доходных дома, квартплату с жильцов часто приходилось „выбивать“. В чем-то дедушка был не очень практичным, например, когда нужно было купить мясо на базаре, то он покупал первое попавшееся. А вот прабабушка „бай давани“ даже могла лошадь запрячь и прислугу палкой побить».

В школу — на кучере? Кучеряво живете!

— «У дедушки было два доходных дома…» В школу — на кучере, на завтрак — икра, прислугу — палкой. Платил за Тукая в гостинице. Газету выпускал на свои деньги. Значит, семья Хади Максуди была вполне себе зажиточной?

— Ну да, он был женат на Зайнаббану Сулеймановне Мишкиной, дочери саратовского суконного фабриканта, внучке богатейшего коммерсанта и промышленника Исхака Апанаева.

— Как это Апанаевы отдали внучку за сына деревенского муллы?

— Она вышла замуж за Хади Максуди в 1899 году. Ей было 16 лет, ему — 28. К тому времени он владел 6 иностранными языками, уже был известным преподавателем, автором учебников, другом самого Гаспринского. А Апанаевы, как и многие знаменитые татарские коммерсанты, были «продвинутыми» не только в материальном отношении.

— Тем не менее жених видел невесту до свадьбы всего один раз!

— Тогда это было в порядке вещей: законы шариата.

— Итак, по словам внучки, «новая советская власть принесла много лишений Хади и его семье». Почему? Раскулачивали?

— Скорее всего, не богатство, а политика была главной причиной репрессий. Диляра Ходжаева вспоминает, что «дедушку 4 раза сажали в тюрьму». Но мне известно про 3 раза. В 1917 году его посадили в первый раз, за хранение огнестрельного оружия. Об этом упоминается лишь в документах уже 1938-го. Других зацепок и подробностей об аресте нет. Что это было за оружие, откуда, зачем и сколько он тогда просидел — пока неизвестно.

Но уже в декабре 1932 года — чистая политическая, зловещая статья 58-10, 11. Максуди был обвинен в участии и даже чуть ли не в руководстве некоей «всесоюзной социалистической фашистской партией». Был осужден на 3 года ссылки в Вятке (современный Киров). Отбыл, занимаясь там написанием книг по восточной философии.

— Немного же дали за «фашизм».

— В 1932-м Большой террор еще не наступил. Но уже навис над страной…

Вспоминает Алия Максудова (орфография и пунктуация документа сохранены — прим. ред.): «Дедушка приехал в Москву из Казани в 1938 году, после трех лет ссылки в г. Кирове. Он спасался от начавшихся в Казани арестов, которые унесли в небытие многих лучших представителей татарской интеллигенции, в том числе и наших родственников… Дедушка приехал в Москву, и моя семья (дворянская, «классово чуждая» по тогдашним представлениям), рискуя многим, приютила его, бывшего ссыльного и фактически «врага советской власти».

Но незадолго до этого пришли и арестовали папу (Гаруна Ахмедовича, сына Хади Максуди – прим. ред.). Спросили: «Максудов?» «Да, Максудов». И его увели, не разбираясь более. Мама бегала к воротам Бутырской тюрьмы читать расстрельные списки, которые регулярно вывешивались. Папу обвинили в краже собственного белья с веревки. Татарин — значит пьяница, украл белье и пропил. Так рассказывал папа впоследствии, по какой логике действовали власти.

Не так уж быстро, через несколько месяцев после ареста, папу выпустили Милостию Божией. Он вышел с большой бородой и погасшими глазами и о пребывании в Бутырке ничего не рассказывал почти до конца жизни».

Много лет спустя Гарун Ахмедович рассказал своему внуку Георгию подоплеку этого ареста. В 30-е годы было «решение» о переводе татарского языка с арабского алфавита на кириллицу. Группа представителей татарской интеллигенции написали письмо с просьбой отменить это решение. Разными путями власти добились, что большинство авторов письма сняли свои подписи. В итоге осталось только две подписи под ним: Ахмет-Гади [Хади] Максудова и Гаруна Максудова. Видимо, с оставшимися подписантами решили не церемониться, потому что через несколько дней после «бельевого» ареста сына пришли и за отцом.

Последний допрос длился пять суток

— Отец за сына не ответчик. Какую же причину придумали на сей раз?

— Третий арест Хади Максуди в начале 1938 года пришелся как раз на разгар Большого террора. Внучка Диляра Ходжаева пишет, что «следователь пригрозил ему, что если не признаешься в пантюркизме, то посажу на кол. Конечно, он был очень напуган. Во время прогулки в тюрьме один из заключенных подсказал ему притвориться сумасшедшим, и дедушке ничего не стоило сказать следователю, что он мировой философ и сыпать научными терминами из философии. После этого его отпустили».

— Так-таки и отпустили, поверив такой примитивной уловке?

— Судя по документам и другим свидетельствам, все было гораздо серьезнее и страшнее. Дело № 15112 открыли 10 января 1938 года, а закрыли 20 января 1939-го. Максуди обвинялся в шпионаже, пантюркизме и панисламизме (вспомнили его пребывание и контакты в Турции, Крыму, о брате Садри за границей), шли тяжелейшие допросы с избиениями и издевательствами. Под этим давлением Максуди вынужден был признать свою «контрреволюционную деятельность». И начал сдавать всех, кто… уже был мертв или за кордоном, в недосягаемости! Признал тесные связи с Гаспринским, который умер в 1914 году, с Газизом Губайдуллиным, известным востоковедом, тюркологом, историком, который работал в Азербайджане и был уже расстрелян в 1935-м, «сознался» в «подстрекательстве» писателя, журналиста и историка Юсуфа Акчуры, который умер в 1935 году в Стамбуле и так далее.

Судя по протоколам, допросов всего было 7. Последний длился пять суток, с 20 по 25 июля. У него на пальцах левой руки были ожоги второй степени, то есть понятно, что его пытали.

— Почему все-таки от него отвязались и даже признали невиновным?!

— 22 августа 1938 года Максуди перевели в казанскую психиатрическую больницу. Скорее всего, его ответы на вопросы следователя и даже сокамерников стали до такой степени отрывочными и бессвязными, что его упорным и громогласным утверждениям о том, что он великий восточный философ наконец-то «поверили». Да и по всему остальному видно было, что старик совершенно обессилел, сломался, не жилец и никакой угрозы уже не представлял. Кроме всего прочего, как утверждала его дочь, у него был еще и рак легких.

На свободе он протянул чуть более двух лет. Диляра Ходжаева вспоминает, что «дедушка подарил свою библиотеку государству (по некоторым сведениям, около 2 тыс. книг по восточной литературе — прим. ред.) и несколько лет, с 1906 по 1923 год, заведовал ею (об этом сказано на мемориальной доске на доме на улице Парижской Коммуны, д20)».

Хади Максуди умер дома 28 июня 1941 года, через неделю после начала войны, как писала его внучка, абсолютно уверенный в нашей победе.

Михаил Бирин