Главная звезда фестиваля «Үзгәреш җиле» о том, как трудно быть белой вороной, первом сольном концерте в Казани и работе в ресторане

Одной из бесспорных заслуг музыкального фестиваля «Үзгәреш җиле» стало открытие для широкой публики артиста Ильнара Миранова. Практически любой, кто видел его на сцене, отмечал талант артиста, отличающий его от коллег по местному эстрадному цеху. В интервью «БИЗНЕС Online» уроженец Башкортостана рассказал, кто ему предлагает уехать в Германию, как вокалиста не приняли в Казанскую консерваторию и что его удивило в американском образе жизни.

Ильнар Миранов: «Не думаю, что меня совсем не воспринимают на татарской эстраде, но, естественно, когда ты выглядишь не как все, когда у тебя манера исполнения не как у всех, хочешь или не хочешь, будешь «белой вороной»Фото: Андрей Титов

«НЕ ХОЧЕТСЯ БРОСАТЬ ТАТАРСКУЮ МУЗЫКУ, ТАТАРСКИЕ ПЕСНИ»

— Ильнар, 13 февраля у вас состоится первый казанский сольный концерт в «Корстоне». В одном из анонсов выступления можно прочесть о том, что после этого вы уезжаете делать карьеру в Германии. Это такая пиар-история для зрителей или вы действительно уезжаете из Казани?

— Нет, это не совсем пиар-история. Мне периодически поступают предложения от разных продюсеров, которые работают в сфере шоу-бизнеса. Поступило предложение и из Германии от человека, который занимается именно продвижением артистов. Оно, конечно, очень интересное, но на данный момент я еще не принял окончательного решения. Я такой человек, который болезненно относится к переездам, это единственное, что меня останавливает. Кроме того, что не хочется, конечно, бросать татарскую музыку, татарские песни, потому что мне интересно что-то делать именно в этой области. Ко мне и после выступления в «Карнеги-холле» подходили музыканты и приглашали в свой коллектив.

— Значит, в карьерном плане вас в Казани ничего особо не держит?

— Ничего такого серьезного меня тут не держит. Но, повторю, я очень люблю татарские песни, вижу эти песни по-своему, хочу работать в этом направлении. И, вроде бы, на данный момент публика реагирует — многим нравится, и это меня вдохновляет.

— В Татарстане так часто бывает: человек талантлив, но здесь его особо не замечают. Он уезжает куда-то, становится знаменитым за пределами республики и возвращается сюда уже звездой. Не было мыслей о том, что надо куда-то уехать, чего-то там добиться, чтобы тебя признали здесь?

— С этой целью я приехал в Казань из Уфы.  

Да, я знаю немало примеров, когда человек уезжает либо за границу, либо еще куда-то, потом становится популярным и тут. Не знаю, почему так происходит.

«Было очень круто лично для меня как артиста выступить там [в «Карнеги-холл»]. И вообще, увидеть Америку, Нью-Йорк»

«ГРИМЕРКИ ТАМ, КОНЕЧНО, ХОРОШИЕ, КРУТЫЕ, ТАМ СТОИТ, НАПРИМЕР, STEINWAY»

— Недавно в качестве участника фестиваля «Үзгәреш җиле» («Ветер перемен») вы выступили на сцене «Карнеги-холла» в Нью-Йорке. Насколько сложно было выступать  с учетом того, что это был третий или четвертый день после длинного перелета, а концерт начинался в 4 утра по нашему времени? Проводилась ли какая-то подготовка, связанная именно с акклиматизацией, сохранением голоса и прочего?

— Я специально несколько дней здесь в Казани ложился спать очень поздно, чтобы приехать туда и не ходить как овощ. Могу сказать, что адаптация у меня прошла очень хорошо. Перелет перенес отлично, и там спал нормально, бывает даже, что в Казани не могу нормально выспаться, а там спал.

Доволен своим выступлением — это бывает редко. Во-первых, я очень хорошо выспался, был бодрый, у меня было очень много энергии. Во-вторых, зал был очень теплый. Я видел, как люди реагируют на песни. Думал, будут воспринимать композиции с осторожностью, но они сидели и плакали. Было очень круто лично для меня как артиста выступить там. И вообще, увидеть Америку, Нью-Йорк. Причем не просто увидеть, а именно поехать по такому поводу, связанному с творчеством.

— Какие-то отличия американского быта от нашего успели подметить?

— Когда я туда приехал, сначала даже не понял, например, у них культура ходить дома в обуви. Даже те, кто убирается в отеле, заходят в номер в обуви. Для меня это было дико. Но это их культура. Спустя два-три дня начал замечать и другие детали.

Там есть какая-то свобода: допустим, ты идешь по улице, записываешь видео, можешь петь, танцевать, и никто ничего не скажет, для них это нормально. Там все время уступают дорогу… Или еще один пример: я зашел в Starbucks взять себе кофе, между мной и последним человеком было огромнейшее расстояние, каждый раз заходило два-три-пять-десять человек, но никто не пошел и не встал между вами. Все пойдут и встанут именно за тобой. Думал, может быть, это только мне показалось, но нет, все это заметили. Но в Нью-Йорке немного грязновато.

— Чем отличался концерт «Yзгәреш җиле» в Татарском оперном театре и в «Карнеги-холле» с точки зрения организации?

— Для меня было то же самое, потому что я сидел в гримерке и ждал своего выступления.

— В гримерках «Карнеги холл» есть какие-то записи, отметки, что «здесь сидел такой-то»?

— Я не видел. Гримерки там, конечно, хорошие, крутые, там стоит, например, Steinway. Условия отличные! А в коридорах висят портреты тех, кто выступал: Эдит Пиаф, Мария Каллас — очень много кого.

— Что вам как артисту дала работа с командой Вадима Эйленкрига? Это действительно подняло профессиональную планку?

— Очень многое дала. Проект «Yзгәреш җиле» открыл меня для людей, дал мне возможность выступить в оперном театре, потому что до этого я не выступал на таких крупных мероприятиях. Были какие-то конкурсы, конечно, но не такие масштабные. А работа с оркестром — это опыт, которого у меня не было. Это очень интересно для артиста: ты выходишь на сцену и поешь с профессиональными музыкантами. Это очень круто лично для меня!

«МОЙ ПЕРВЫЙ ПЕДАГОГ ПО ВОКАЛУ ВСЕ ВРЕМЯ ГОТОВИЛА МЕНЯ В КАЗАНЬ»

— Кажется, первый раз вас казанская публика увидела в 2011 году, когда вы завоевали гран-при конкурса «Татар моңы»?

— Да, мой первый педагог по вокалу из уфимского училища искусств все время готовила меня в Казань. На «Татар моңы» мы вместе с ней приезжали. Я тогда приехал в  Казань в первый раз, и мне очень понравился город. Подумал, что надо приехать сюда учиться, а если не понравится, поеду дальше. И в итоге остался.

— Различные конкурсы, которые вы выигрывали, начиная с «Уфимской волны», Вагаповского фестиваля, «Татар моңы», что-то дают артисту? Ведь все равно вышло так, что нужно было ждать «Ветра перемен», чтобы он открыл широкой публике артиста Миранова.

— Конечно дают. Но конкурс «Уфимская волна» — не такой масштабный проект. Несмотря на то, что его и на радио вещали, и по телевидению показывали, он очень быстро заканчивался, и там не было такой организации, как, допустим, у фестиваля «Yзгәреш җиле». Невозможно сравнивать! Там задача другая — просто найти людей, чтобы они поучаствовали, открыть их для какого-то узкого круга. 

— А Вагаповский фестиваль? Все-таки там вы получили первую премию в своей номинации.

— Там у меня не сразу случилась первая премия, это было только в третий раз или в четвертый.

— Упорно шли к цели?

— Это было принципиально, потому что в первый раз мне дали третье место. Это был 2011 год, тогда еще не было разделения на эстраду и академический вокал, все были в одной номинации. Мне дали третье место, потом — второе, а затем — первое.

— Было желание доказать себе или считаете, что жюри было не слишком справедливо?

— Доказать для себя. У меня нет такого, чтобы кому-то что-то доказывать. Люди разные — всем не угодишь. В жюри тоже сидят люди, вдруг у человека нет настроения, ты ему не понравился, вот он и поставил тебе единицу.

«Проект «Yзгәреш җиле» открыл меня для людей, дал мне возможность выступить в оперном театре, потому что до этого я не выступал на таких крупных мероприятиях»Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я НЕ ЛЮБЛЮ РАБОТАТЬ С ПРОДЮСЕРАМИ»

— Неужели за все это время никто из татарских продюсеров не предлагал вам сотрудничество?

— Предлагали. Мне с первого курса института предлагали сотрудничество. Я начинал даже работать. Но не люблю об этом говорить. Мы не сошлись характерами. Я не люблю работать с продюсерами. Может, на данный момент и работал бы, но у меня был плохой опыт, причем даже дважды. До того, как подписать контракт и прочее, я специально выводил людей на эмоции, смотрел, как они в конкретной ситуации могут себя повести и чего мне ожидать потом. И люди себя вели не очень порядочно.

— Речь о творческой стороне вопроса или вас не устраивали финансовые условия?

— На тот момент мне не приходилось выбирать, деньги были неважны. Это были вопросы относительно творчества. Не люблю, когда диктуют, что мне петь. Не люблю давления. Это единственные вещи, из-за которых я не смог работать. Желаю петь то, что хочется, а не то, что надо.

— Еще была история с фестивалем Turkvision. Группа «Ямьле» так и не поехала на конкурс из-за ухудшения на тот момент отношений с Турцией, но оказалось, что был второй отборочного тура в Татарстане, в который вышли двое — группа «Ямьле» и вы.

— Я подготовил свою авторскую песню на отборочный тур, он проходил в «Пирамиде». Оказалось, что группа «Ямьле» и я были рядом по баллам, и специально для нас провели второй отборочный тур, без зрителей. За пять дней должен был подготовить новую песню и осуществил это. Но в итоге не прошел.

— Было какое-то объяснение, общение с жюри, которое как-то обосновало свое решение?

— Просто сообщили результат. Было ли обидно? Естественно, было обидно, потому что когда тебе дают пять дней на подготовку новой песни… Сейчас я бы просто не пошел на этот конкурс. Но на тот момент мне хотелось чего-то такого, а сейчас уже неинтересно.

«Венера Ахатовна Ганиева — это мой коуч, которая просто двигала меня, подсказывала, в правильном направлении я иду или нет»Фото: «БИЗНЕС Online»

«В КАЗАНСКУЮ КОНСЕРВАТОРИЮ МЕНЯ НЕ ВЗЯЛИ — СКАЗАЛИ ЗАНОВО ИДТИ УЧИТЬСЯ ПЕТЬ»

— Вообще, едва ли не каждый, кто видел вас на сцене, подмечал, как минимум, две вещи. Во-первых, ваш очевидный талант вокалиста. А, во-вторых, то, что природа вашего таланта и вы как артист очень сильно отличаетесь от большинства своих коллег по условной национальной эстраде. Вы сами это ощущаете?

— Я по жизни белая ворона, это пошло еще с детства, со школы, я всегда отличался.

Что касается музыки… Не думаю, что меня совсем не воспринимают на татарской эстраде, но, естественно, когда ты выглядишь не как все, когда у тебя манера исполнения не как у всех, хочешь или не хочешь, будешь «белой вороной». То есть, когда ты не придерживаешься того формата, в котором обычно поют татарские песни… Но я пою татарские песни так, как чувствую.

— Расскажите немного о себе — в открытых источниках нигде нет вашей биографии.

— Я родом из Давлекановского района Республики Башкортостан. Родился и вырос в деревне, обычный деревенский парень. Когда мы вернулись из Давлеканово в деревню, где я пошел в первый класс, моя учительница Роза услышала, как я пою и начала возить меня по всем конкурсам и фестивалям.   

У меня с детства были свои взгляды на все. Отличался от одноклассников, друзей именно тем, что у меня были абсолютно другие мысли, не такие, как у них. Допустим, у всех какое-то единое мнение, а у меня другое. Не знаю, почему так, может, упрямство какое-то или принципиальность.

— И получилось, что музыка стала той отдушиной, когда не всегда находишь общий язык с окружающими?

— Нет могу сказать, что не нахожу… Я нахожу общий язык со всеми — относительно этого я гибкий человек. Просто я не общаюсь со всеми — не вижу в этом смысла, у меня есть свой узкий круг общения, люди, с которыми мне комфортно, и с которыми я открыт и могу общаться как сам с собой. Но не вижу смысла подпускать к себе очень большое количество людей. Одно дело, когда это работа: хочешь, не хочешь — общаешься, а вот близко подпускать всех не хочу и не буду.

А музыка с детства была со мной, потому что я любил петь. Папа говорил мне, что я уже с двух лет что-то мычал. Но музыка долгое время была для меня чем-то несерьезным.

— Вы ходили в музыкальную школу?

— Я занимался танцами, думал, что вообще буду делать это профессионально. Меня даже готовили к поступлению в хореографическое училище. Помню, педагог по хореографии  тогда на меня обиделся из-за того, что в итоге я поступил на баян. Не знаю почему, но просто поступил на баян в училище искусств Уфы. Вообще не ожидал от себя такого.

Два года отучился игре на баяне, педагог по вокалу случайно услышала, как я пою, и уговорила перейти на вокальное отделение, где я отучился год, потому что четвертый курс был уже наполнен гастролями, практически не учился и готовился к поступлению в Казанскую консерваторию. Но в консерваторию меня не взяли — сказали заново идти учиться петь: «Ты абсолютно не соответствуешь нормам, по которым мы можем тебя взять». Причем я готов был поступить даже на платное отделение, но мне поставили настолько минимальный балл, что даже туда не смог пройти. Мне сказали: «У нас еще много учебных заведений, куда ты можешь пойти».

— Для вас осталось загадкой, почему на ваше выступление была такая реакция в консерватории?

— Да. На тот момент я грезил всем этим, мне так нравилось академическое пение, меня готовили именно в консерваторию, я хотел там учиться. Но меня спустили на землю, и я пошел учиться в институт культуры.

Причем на вступительных экзаменах вконсерваторию были люди, которые пели обычные романсы на трех нотах. А у меня была очень мощная программа — пять или шесть произведений: ария Ленского, старинная ария Генделя… Но в консерваторию прошли студентами на простых романсах. Но я абсолютно не жалею, даже рад тому, что не поступил туда. Потому что нашел себя в другом — в эстраде. Все, что ни делается, — к лучшему.

«Когда поступил в институт культуры, там я еще думал о том, чтобы продолжить развиваться как академический исполнитель… Но сложились определенные жизненные обстоятельства, которые не дали мне этого сделать»Фото: «БИЗНЕС Online»

«ХОТЯ И ГОВОРЯТ, ЧТО АКАДЕМИСТ СПОЕТ ЛЮБУЮ ПЕСНЮ, НИЧЕГО ПОДОБНОГО!»

— Был какой-то переломный момент, когда стало понятно, что эстрадное пение и карьера эстрадного вокалиста — это то, чем вы будете заниматься?

— Когда поступил в институт культуры, там я еще думал о том, чтобы продолжить развиваться как академический исполнитель, может быть, даже куда-то перевестись — дальше куда-то поехать. Но сложились определенные жизненные обстоятельства, которые не дали мне этого сделать. И я, чтобы не терять время, начал искать себя в эстраде. Много занимался самостоятельно.

— Какую роль вы этом сыграла Венера Ганиева? Она же ваш педагог?

— Венера Ахатовна Ганиева — это мой коуч, которая просто двигала меня, подсказывала, в правильном направлении я иду или нет. Сам во многом познал джаз, соул — подобное было для меня ново, так как у меня имелось только академическое образование, а это абсолютно другое. Хотя и говорят, что академист споет любую песню, ничего подобного!

— Значит, вы сейчас уже не мечтаете выйти на сцену оперного театра и спеть арию Ленского? 

— Я уже выходил на сцену оперного театра на фестивале «Yзгәреш җиле». Пусть и не как классический артист. Моя мечта сбылась. А насчет возраста и занятий оперным искусством… Вообще, тенора учатся до 35 лет. Им дают роли и партии тогда, когда они уже сформировались, если мы говорим именно о мужских голосах.

— А Генделя сейчас споете?

— Могу, но интерес к этому у меня уже пропал, поскольку сейчас я интересуюсь другой музыкой.

«Олы юлның тузаны» мы пели в дуэте с Алиной Шарипжановой: с татарским моң, где академическое пение очень даже хорошо подходит»Фото: «БИЗНЕС Online»

«ПОМНЮ, ПРО НАРОДНЫЕ ПЕСНИ ГОВОРИЛИ, ЧТО ИХ НЕЛЬЗЯ ТАК ИСПОЛНЯТЬ»

— Сколько лет вы занимаетесь карьерой эстрадного певца?

— Года два.

— Совсем небольшой срок. А что произошло два года назад?

— Я поменял манеру пения, до этого она была академическая. Пел и эстрадные вещи, и джазовые именно в академической манере, но потом понял, что это не стыкуется, нужно поменять манеру именно в голове — восприятие того, как ты поешь. Это важная вещь — психологически настроиться после академического пения на эстраду очень сложно. 

— Учитывая, что проекту «Ветер перемен» четыре года, получается, даже в рамках него было два разных Ильнара Миранова: тот, который пел «Зәңгәр томан» в первом сезоне, и нынешний — это два разных артиста?

— Да, можно так сказать. В первом сезоне у меня были «Зәңгәр томан» и «Олы юлның тузаны»… «Олы юлның тузаны» мы пели в дуэте с Алиной Шарипжановой: с татарским моң, где академическое пение очень даже хорошо подходит. А «Зәңгәр томан» — это был эксперимент как для зрителя, так и для меня, именно тогда я пошел по новому пути. До этого у меня не было большой площадки, чтобы подобное показать. Все началось с песни «Зәңгәр томан» Резеды Ахияровой. Именно в этой песне эта манера уместна. Резеда Ахиярова — это такой композитор, который умеет показать европейское звучание, это мой композитор. Я очень много пою ее песен. Это все мои песни, и по голосу, и по манере.

Мне нравится такая манера пения. Я не использую элементы академического вокала, хотя иногда, конечно, бывает. Я стараюсь соединить европейскую манеру пения с нашим татарским звучанием. Это очень сложно, потому что на татарском языке мы разговариваем глубоко. В английских или итальянских словах это происходит естественно, там сам язык певучий. Получается, была такая задача — спеть, чтобы было необычное, европейское звучание, но при этом не испортить слова, мелодическую линию, мелизмы… В этом состояла сложность. 

— Ренат Харис, автор текста к песне «Зәңгәр томан», после вашего исполнения сказал, что изначально эта песня была написана для мужчины, но ее все время пели женщины. Не было непонимания или неприятия со стороны зрителя после ее исполнения?

— Естественно, для зрителей, которые слушали «Зәңгәр томан» в исполнении Венеры Ахатовны Ганиевой было непросто принять новую интерпретацию. Да и после нее эту песню много кто перепел, и все это были, в основном, девушки или женщины. Но, в целом, вроде бы неплохо восприняли. Помню, про народные песни говорили, что их нельзя так исполнять, а вот про «Зәңгәр томан» не помню, чтобы так говорили.

Ренат Харис, автор текста к песне «Зәңгәр томан», сказал, что изначально эта песня была написана для мужчины, но ее все время пели женщиныФото: «БИЗНЕС Online»

 «Я ХОЧУ СТАТЬ ПОПУЛЯРНЫМ, НО НЕ ХОЧУ ПОДСТРАИВАТЬСЯ ПОД КАКИЕ-ТО ТРЕНДЫ»

— Несмотря на то, что вас приглашают петь и в Германию, и в Штаты, вы по-прежнему ставите перед собой задачу стать популярным артистом в Татарстане?

— Да.

— Есть понимание, что для этого нужно сделать? Как из белой вороны, о которой знают профессионалы и очень внимательная публика, стать известным всем, собрать, например, «Татнефть-Арену», как Элвин Грей или Гузель Уразова?

— Мне кажется, вообще нет понимания того, когда ты станешь популярным. Этого не предугадать. До этого я занимался учебой. Я закончил институт только в 2019 году, сольной карьерой усердно не занимался.

У меня нет задачи собрать «Татнефть-Арену». Для меня даже съездить на какой-то концерт — это уже испытание. Я не смогу ездить, давать по несколько концертов каждый день. Я очень домашний человек. Естественно, хочу выступать, хочу популярности, но не желаю подстраиваться под какие-то тренды, петь якобы хиты, к которым не лежит душа. Да, некоторые не воспринимают меня, мой образ в целом, мое пение… Но у каждого артиста есть свои поклонники, и у меня они тоже есть.

— Наверное, деревенские туры не для вас? Или можете себе представить гастроли по деревням Татарстана и Башкортостана?

— Думаю, меня там не все поймут.

— Прическа, не типичная для татарского артиста, или что-то еще?

— Нет, в целом. Выйдешь на сцену с моим репертуаром… Мне кажется, люди привыкли к другому. Хотя я не знаю, у меня было еще очень мало концертов, я даже в Казани не выступал. Мой первый сольный концерт только планируется 13 февраля.

«У МЕНЯ СЛУШАТЕЛИ НЕ ТОЛЬКО ТАТАРЫ, НО И МНОГИЕ ДРУГИЕ»

— Расскажите про этот концерт — что там будет? Все-таки, каким бы талантливым артист ни был, главное — это его репертуар.

— Изначально я хотел провести концерт в формате творческого вечера, я не хотел собирать большой зал. Но, как только билеты оказались в продаже, их очень быстро раскупили. И для меня это было очень приятно, я не ожидал такой реакции. Программа концерта будет состоять из моих авторских песен, но не только татарских, там прозвучат и треки на русском языке. Прозвучат известные татарские песни, но в моей трактовке, с другими аранжировками и моей подачей.

— Кто автор текстов ваших песен?

— Я сам.

— То есть вы пишете как поэт-песенник и по-татарски, и по-русски?

— Да.

— Эти песни можно как-то стилистически охарактеризовать?

— Они все абсолютно разные. Татарское — это татарское, русское — это немножко другие звучание, стиль, подача. Но я хочу это сделать, потому что у меня слушатели не только татары, но и многие другие, кто мне пишет в «Инстаграм»: «Когда же мы услышим русские песни?» Естественно, мне хочется и их порадовать тоже. Я даже не могу охарактеризовать эти песни. Это от души идет, и музыка, и слова, я очень долго над этими композициями работал.

— Танцевать будете? Хореографические таланты расширяют возможности артиста. Посмотрите на шоу Maruv, Monatik, Лободы.

— Абсолютно поддерживаю то, о чем вы говорите, потому что мне это очень нравится — не просто стоять на сцене, а придумывать определенные движения к песне, которые будут плюсом. Думаю, сделаю так со временем.

«Азы в эстраде, в соул, в джазе я знаю, но не хватает именно настоящего джазовика, который покажет мне, может быть, уберет какие-то мои зажимы»Фото: Андрей Титов

«МОЙ КУМИР — ЭТО, БЕССПОРНО, УИТНИ ХЬЮСТОН»

— Есть какие-то артисты на современной отечественной сцене или мировой, которые являются для вас образцами?

— Их очень много, смотря в какой музыке.

— Это могут быть одновременно, скажем, Metallica и Том Джонс?

— Может быть, да. Я иногда неожиданно открываю для себя певцов, которых, в принципе, не особо любил. Допустим, того же Фредди Меркьюри раньше не понимал. Но был какой-то момент — просто начал слушать каждый день Queen. Это произошло недавно, года полтора назад. Может, из-за того, что я занимался другим вокалом, для меня это было неинтересно, и только недавно я до этого дорос.

Но мой кумир — это, бесспорно, Уитни Хьюстон. Номер один. Я по ней очень много учился петь. Не только по ней, по многим… Когда ты учишься по кому-то, потом находишь свое. Допустим, поешь в манере Хьюстон, Селин Дион, Мэрайя Кэри — у каждой своя манера — копируя, что-то «подснимая» от них, потом находишь что-то для себя. У нас нет вокальной школы именно соул, эстрады, к сожалению…

— Совсем нет? В Татарстане или в России?

— Не в России, а у нас, в Казани. к кому только я не ходил заниматься, все говорили делать какие-то упражнения… Да и в Москве единственный, мне кажется, педагог — это Лариса Долина. Она может что-то дать. Я общаюсь со многими ее учениками, они показывают себя до и после Долиной. Это вообще!.. Люди сразу поют песни Мэрайя Кэри, а раньше не могли связать и двух нот.

— Если есть Лариса Долина, значит, надо к ней стремиться, хотя бы на небольшой курс…

— Я об этом думаю. Думал об этом еще в прошлом году, но тогда еще учился, мне нужно было окончить магистратуру. Но я не отказался от этой идеи, азы в эстраде, в соул, в джазе я знаю, но не хватает именно настоящего джазовика, который покажет мне, может быть, уберет какие-то мои зажимы. Раньше я сам учился, понимал это, но не знал, правильно подобрал или нет, потом чудесным образом встречал какого-то человека, который говорил мне: «Да, это правильно». И я радовался: сам это нашел, ощутил, оказывается, это еще и правильно. Вот так у меня шел этап формирования.

— Джазовому вокалу тоже некому учить в Казани?

— Не знаю, у многих побывал и не нашел для себя никого, кто бы реально что-то мне дал. На их уровне я, в принципе, знаю.

«Очень рад, что у меня в конкурсе Альфии Авзаловой Гран-при, потому что для меня она эстрадница. Во-первых, она училась, у нее был свой стиль. Фольклором я это никак не могу назвать»Фото: Владимир Зотов

«ТАТАРСКОЙ ЭСТРАДЫ СЕЙЧАС НЕТ, ЕСТЬ ТОЛЬКО ПЕСНИ В НАРОДНОМ СТИЛЕ»

— Что вы думаете про татарскую эстраду как таковую в современном виде?

— (Улыбается).

— Ее состояние вызывает улыбку?

— Возможно, прозвучит грубо, но я не вижу сейчас татарской эстрады, вижу только песни в народном стиле, фольклор. Эстрада — это эстрада, поэтому фольклор назвать эстрадой я не могу. Допустим, если брать русскую музыку, там есть народные песни, фольклор и так далее, но они же не называют это эстрадой. А почему у нас это так называют, не знаю. Давно задаюсь этим вопросом.

— Значит, по сути, татарскую эстраду нужно придумывать заново?

— Я не знаю, честно. Вы меня спросили, есть ли сейчас татарская эстрада, я отвечаю, что на данный момент вижу только народное пение и фольклор.

— А она была когда-то?

— Была. Вот именно, что была. Как раз таки эстрада была. Ильгам Шакиров, Альфия Авзалова. Если, допустим, заглянуть в старые записи, они даже поют песни в джазовой обработке… Я не понимаю, что потом случилось. Они же это все строили. Там такие записи крутые! Они же не зря покоряли мир. Не знаю, что потом случилось.

Вообще очень рад, что у меня в конкурсе Альфии Авзаловой Гран-при, потому что для меня она эстрадница. Во-первых, она училась, у нее был свой стиль. Фольклором я это никак не могу назвать.

— Если бы вам предложили спеть дуэтом с Салаватом, как думаете, нашли бы общий язык?

— Думаю, да. Почему бы и нет?

«СЕЙЧАС Я ПОТИХОНЬКУ ДЕЛАЮ СВОЙ YOUTUBE-КАНАЛ»

— В последнее время часто вас можно было видеть на «Безнең җыр», с Эльмиром Низамовым у вас какие-то совместные песни. Можно сказать, что вы туда тоже вливаетесь в движение Yummy Music, которое у нас занимается татарской альтернативной музыкой.

— Это случайно. Эльмир — мой очень большой друг. Он мне предложил, специально для меня написал песню про Татарстан. Сказал: «Это можешь сделать только ты, давай, пожалуйста, споем». Я сначала даже не знал, что это такое вообще, что за проект. Просто он мне сказал прийти в такое-то время, я узнал об этом только потом.

— Нет желания поработать с ними? Тот же TatCultFest проводит музыкальные лаборатории, ежегодный большой фестиваль, выпускают альбомы.  

— Да, мне это интересно. Интересно делать что-то новое.

— 30 августа на территории Казанского Кремля проходит TatCultFest, где представлено разнообразие музыкальных стилей. Вы готовы выступить со своим сетом на главной сцене между Нурминским и Зулей Камаловой?

— Конечно!

— Но вы все равно как будто немножко отдельно. Не хотите быть частью какого-то музыкального лейбла? Для вас это важно?

— Для меня это очень важно. Я не хочу быть частью кого-то или какого-нибудь лейбла.

— Но без продюсерской руки артисту все равно очень тяжело.

— Не знаю. Много же и обратных примеров. Тот же интернет сейчас очень помогает. Конечно, я его пока особо не использую, но это инструмент продвижения. Сейчас я потихоньку делаю свой YouTube-канал. Хочу дистрибьютировать свои песни и на YouTube-каналы, и на другие цифровые площадки.

«Не хочется бросать то, что здесь. Я очень люблю Казань, мне нравится здесь жить»Фото: Андрей Титов

«Я НЕ ВИЖУ СМЫСЛА ОТДАВАТЬ СЕБЯ ПОЛНОСТЬЮ ЛЮДЯМ, КОТОРЫМ ЭТО НЕИНТЕРЕСНО»

— Удается зарабатывать нормально на жизнь только музыкой?

— В целом да. Я не жалуюсь.

— Вам ведь приходилось в ресторане работать?

— Приходилось, но уже год, как я там не работаю.

— Стало немножко неловко?

— Где только я не работал: в ночных клубах, в лаундж, затем этот ресторан. И это очень даже прибыльно, но с эмоциональной стороны не совсем приятно, когда уже пьяные люди… Допустим, ты пришел, хочешь открыться и петь именно от души, а человек сидит и ест. Сначала мне было это неприятно. Каждый раз, когда ехал домой, мне было эмоционально плохо, потому что я отдаю, а взамен ничего не получаю, кроме аплодисментов, а иногда и этого нет, но потом выработал некий барьер.

— Построили стену между собой и посетителями ресторана?

— Да. Я уже не отдавал, а просто пел для себя, тренировался лишний раз.

— Это называется «включить профессионализм»?

— Да, потому что я не вижу смысла отдавать себя полностью людям, которым это неинтересно. Немногим это интересно. Даже если я сам сейчас пойду в какой-то ресторан, и там будет живая музыка, я уйду в другой зал, потому что мне хочется пообщаться со своими друзьями, а не слушать музыку.

— Бывало такое, подходит сильно выпивший человек и говорит: «Давай „Рюмку водки на столе“!»

— Такого не было. Была охрана. Я все-таки работал в нормальных заведениях.

— Есть у вас понимание своих будущих творческих планов?

— Планов очень много. Я пока еще даже не могу определиться. Видите, у меня и это предложение, и то. Не хочется бросать то, что здесь. Я очень люблю Казань, мне нравится здесь жить. Первое — это, естественно, делать новые треки, песни. У меня каждый раз спрашивают, когда же будут новые песни. Ну, и альбом на татарском языке.

Ильнар Миранов — певец, композитор.

Окончил Уфимское училище искусств (2013). Обучался в Казанском государственном институте культуры в классе народной артистки РФ и РТ, профессора В.А. Ганиевой.

Лауреат I премии международного телевизионного конкурса молодых исполнителей «Татар моны» (2012), конкурса им.Сайдашева, международного конкурса вокалистов в Астрахани (2013), обладатель Гран-при международного конкурса песни «Уфимская волна» (2014). Обладатель Гран-при международного конкурса им. Авзаловой (2018).

Айрат Нигматуллин, Гульназ Бадретдин

Фото на анонсе: Андрей Титов

business-gazeta