85 лет со дня рождения А.Р. Зиганшина (1938-2017), командира военного экипажа баржи, дрейфовавшей 49 суток в океане, кавалера ордена Красной звезды, уроженца Самарской области.

Почти 55 лет тому назад мир называл его «самым знаменитым татарином». Младший сержант Асхат Зиганшин был старшим в отважной четвёрке советских солдат, оказавшихся в начале 1960 года на небольшой барже в бушующем Тихом океане. 49 суток продолжалась их эпопея, и в борьбе с грозной стихией стройбатовцы вышли победителями.

Асхат Зиганшин – старшина самоходной баржи, Анатолий Крючковский и Филипп Поплавский – мотористы, Иван Федотов – матрос. Татарин, два украинца и русский. Сейчас эти имена помнят лишь те, кто разменял седьмой десяток лет, а в 60-х годах они гремели в СССР не меньше, чем четвёрка ансамбля «Битлз» в Англии.  Парни с баржи вызвали настоящую бурю восхищённых эмоций в мире и, сами того не желая, помогли приоткрыть «железный занавес».

Родился Асхат в 1938 году в Шентале – железнодорожной станции Куйбышевской области. Сюда незадолго до этого переехали его родители из Черемшанского (тогда Первомайского) района Татарстана. «Я был последний в семье, и меня в отличие от моих сестёр и брата, которые пошли в медицину и педагогику, всегда больше техника привлекала», – вспоминал Асхат Рахимзянович. После восьмого класса он поступил в училище механизации сельского хозяйства. До призыва в армию отработал два года в МТС трактористом.

Повестку на воинскую службу получил в августе 1958-го. Дорога на поезде к месту службы на Дальнем Востоке заняла две недели.

«Меня призвали в бронетанковые войска», – рассказывает Зиганшин. – Но как-то вышло так, что я попал в учебный отряд, где готовили старшин-рулевых. Восемь месяцев проучился в Южно-Сахалинске на судоводителя. Получил звание младшего сержанта и вскоре прибыл нести службу на Курилы».

Асхат попал на остров Итуруп Курильской гряды и был назначен старшиной самоходной баржи Т-36. Поскольку он имел «трактористское прошлое», то вверенную технику освоил быстро. Так Зиганшин стал начинающим моряком, но в солдатской одежде, поскольку служил в инженерно-строительных войсках.

Старослужащие демобилизовались, и Асхат Зиганшин, приняв под своё начало самоходку, некоторое время «хозяйствовал» один. Через пару месяцев на баржу прибыли после «учебки» мотористы, рядовые Анатолий Крючковский и Филипп Поплавский. Все трое служили уже по второму году. Вскоре экипаж дополнил первогодок, рядовой Иван Федотов, родом из Амурской области.

На острове всё было привозное. Океанские суда, гружённые углем, техникой и продуктами питания, из-за небольших глубин не могли причаливать к берегу. Они вставали на рейде, и груз на сушу доставлялся с помощью самоходных барж. Судов с грузами приходило много, их разгружали тут же, не допуская простоев. Но иногда в ожидании кораблей самоходки месяцами «болтались» на рейде, зацепившись за «бочку».

Баржа Т-36 водоизмещением сто тонн имела по ватерлинии длину 17 метров, ширину – три с половиной метра, а осадку – чуть более метра. При таких габаритах плюс максимальной скорости в 9 узлов она могла себе позволить удаляться от берега на 200-300 метров. На деле самоходка была малым десантным кораблём, на который грузился танк или взвод морпехов, и в случае необходимости потом их высаживали на побережье «противника».

На берег парни сходили редко. Маленький кубрик был местом их обитания. Топили углём буржуйку и готовили пищу на несколько суток. К берегу подходили за продуктами и пресной водой, всё остальное время – на рейде.

В конце ноября или в первых числах декабря навигация завершалась. Корабли переставали ходить до весны, и все шесть самоходных барж с помощью тракторов вытаскивали на берег. Но однажды, в середине января 1960 года, командиры сообщили, что к берегу Итурупа должен подойти запоздавший корабль с мясом. Надо быть готовыми к его приходу. Две самоходки – №№ 97 и 36 – спустили на воду, дав экипажам по 1,5 тонны дизельного топлива, продуктов и пресной воды на трое суток. Тридцать шестая самоходка Зиганшина встала на «бочку»-поплавок, а за его баржу зацепилась девяносто седьмая.

Прошли отведённые трое суток, стали кончаться продукты, но команды к отбою не поступало. Снаружи было уже минус восемнадцать, и начал набирать силу ураган.

Утро 17 января ребята встретили с тревогой. С берега по рации передали: «Сила ветра – 50 метров в секунду, ожидается до 70, так что держитесь!» Такой натиск стихии для парней был не внове, потому они подумали, что всё и в этот раз обойдётся. Но лопнул трос, соединявший тридцать шестую самоходку с «бочкой», и связку из двух барж стало понемногу относить в открытый океан. Ребята отсоединили 97-ю баржу, чтобы суда не бились друг о друга, и каждая самоходка начала «болтаться» самостоятельно. «От берега нас отрывало постоянно, – вспоминал Асхат. – Это было обычное дело: включай дизеля и подходи обратно к берегу. В тот день просто ветер слишком сильный был».

Зиганшин связался по рации с частью и доложил о случившемся. С берега дали команду завести двигатели и следовать к бухте Касатка на восточном побережье залива. Легли на указанный курс, стараясь не терять из виду вторую самоходку. Волны были уже по 6-8 метров высотой. К тому же повалил густой снег, и через несколько минут баржи потеряли друг друга.

Сначала юго-восточный ветер держал Т-36 на расстоянии видимости от побережья. Однако очень скоро он поменял направление и стал оттеснять самоходку к океану. Экипаж сделал две попытки выброситься на берег, но едва избежал столкновения баржи со скалой. Зиганшин чудом успел развернуть судно, которое всё-таки получило пробоину. Её тут же пришлось заделывать. При маневрах разбили бачок с запасом пресной воды и рацию, а ящик с запасами угля упал за борт.

Следом другая напасть – заглохли двигатели, так как кончилось дизельное топливо. Самоходка потеряла ход и управляемость, её неудержимо потащило от берега.

К десяти часам вечера судно вынесло в открытый океан. Но парни надеялись, что шторм через день-другой закончится, ветер переменится, и баржу пригонит к берегу.

Однако шторм не унимался еще двое суток. «Мы падали от усталости, – вспоминал А.Крючковский, –не ели, не спали. Зиганшин и Федотов сменяли друг друга у штурвала, остальные откачивали воду и заделывали пробоины.По рации мы слышали, как снова нас звала земля. Но снова мы ей не могли сказать ни слова.На четвёртые сутки мы впервые поспали. По очереди. Пробковыми поясами растопили печку, сварили обед и поели в первый раз.Так началась наша океанская жизнь…».

Баржа с четырьмя советскими солдатами была отнесена ветрами от Курильских островов на юго-восток. Она попала в одну из ветвей тёплого течения Куросио, скорость которого доходит до 78 миль в сутки. В большинстве случаев японские рыбаки, попав в плен Куросио, погибали на двенадцатый-тринадцатый день не столько от истощения, сколько от сознания, что они находятся в плену «течения смерти».

А парни всё время откачивали воду из трюма, поскольку их постоянно затапливало. Приходилось стоять по пояс в ледяной воде и миской её вычерпывать. Затем на судно снова обрушился шторм. Потом солдаты подсчитали, что из 49 дней дрейфа у них было только пять спокойных суток.

Вскоре Асхат нашел на барже номер газеты «Красная звезда», в которой сообщалось, что в районе Гавайских островов – то есть как раз там, куда, судя по всему, несло баржу, будут проходить испытания советских ракет, и поэтому с января по март этот район океана объявлялся небезопасным для мореплавания. Значит, их искать тут никто не будет. И парни начали экономить скудные запасы с таким расчетом, чтобы продержаться до марта.

Буханки хлеба, банки тушёнки, нескольких баночек крупы и трёх вёдер пропитавшейся во время шторма мазутом картошки хватило на 37 дней. Воду пили дождевую, а когда его не было – сливали ржавую жидкость из системы охлаждения дизеля.

В океане у командира экипажа Зиганшина появилась новая обязанность. Ребята попросили его готовить еду и распределять порции. «Мы установили жесточайшую норму, – вспоминал Асхат. – Ели раз в сутки по две ложки крупы, две картофелины и ложку тушенки на человека. Пили трижды в день по три глотка. Но через два дня и эту норму пришлось урезать наполовину». Несмотря на экономию, 24 февраля стройбатовцы съели последнюю картошку.

«Мы бы и крыс съели, если б они были на барже. – говорил впоследствии Зиганшин. – Голод мучил неотступно. Летали альбатросы, но мы не могли их поймать. Рыбы не поймали ни одной, хотя всё время пытались этим заниматься, готовили снасти из подручного материала, что нашли на борту».

Потом с подачи Асхата, вспомнившего случаи из истории мореплавания, о которых рассказывала школьная учительница, парни перешли на новую «еду» – кожаную. Сначала съели, отварив, ремешок от часов, затем от рации, потом – солдатский ремень. Ребятам повезло – они были последним призывом, кому ремни выдавались из натуральной кожи. А когда ремни кончились, взялись за кирзовые сапоги – благо старослужащие оставили при увольнении несколько пар. Поскольку голенища у них из брезента, в дело пошли только нижние части. Зиганшин варил их в солёной воде, чтобы выварить гуталин, но они все равно оставались жесткими. Попробовал, нарезав, жарить – кожа стала чуть мягче. По словам Крючковского, первым «снял пробу» повар. Выждали до следующего утра – вроде без последствий. Тогда получили свои порции и остальные. Чтобы их можно было проглотить – мазали кожу солидолом.

А вот гармошку, которую им в своей песне «49 дней» скормил начинающий артист и бард В. Высоцкий, парни не ели. Но, по словам Зиганшина, обсуждался вопрос – можно ли в качестве продуктов питания использовать мыло и пробковый матрац. Как потом выяснилось, солдаты «худели» по 700-800 граммов в день. Когда их спасли, Зиганшин, весивший до того 70 кг, похудел до 40.

Силы таяли, и, стремясь их сберечь, солдаты старались больше лежать, накрывшись одеялами и прижавшись друг к другу. Тем не менее, вахту несли исправно, надеясь увидеть какой-нибудь корабль. Но ненастная погода с ветрами, огромными волнами и снегопадами держалась долго, солнца не было почти месяц. Вместо судов на 30-е сутки дрейфа парни обнаружили стаю акул, поскольку баржа оказалась в теплых водах.

К концу дрейфа у экипажа начались галлюцинации. Слышалось, будто где-то рядом стучит кузница, разговаривают люди, гудят машины. «А когда поднимаешься на палубу, – вспоминал Зиганшин, – видишь: вокруг сплошная вода, вот тут-то становилось по-настоящему страшно. Мы договорились: если кто-то из нас почувствует, что не сможет дальше жить, то просто попрощаемся и всё. Оставшийся последним напишет наши имена».

На 45-е сутки плавания терпящие бедствие впервые увидели судно. Но оно их не заметило, хотя ребята кричали, махали и устроили костер на палубе. Однако солдаты поняли, что попали в судоходный район. И через трое суток ночью снова появились корабельные огни,но баржу опять никто не разглядел. Наконец, на 49-й день, когда весь хозяйственный запас состоял из трёх спичек и одного кирзового сапога, а баржа удалилась от Курильских островов почти на 16000 км, их спасли.

Помощь пришла в лице американского авианосца «Кирсардж» («USS Kearsarge») и его вертолётов, зависших над баржой.7 марта вертолёты перевезли парней на американский авианосец, где им дали по мисочке бульона, а от большего ребята сами отказались. Асхат предупредил, что с голода много есть нельзя.

Но ещё больше американцев поразило то, как они брали еду – каждый сначала заботливо передавал тарелку другому. Спасённым дали закурить, отвели в душ. И вот тут Зиганшин потерял сознание, а очнулся уже на койке в лазарете. «Огляделся: все наши спят, чистенькие, красота, тепло, – говорит он. – Очень хорошо к нам американцы относились, по-доброму, ухаживали, как за детьми, кормили под наблюдением врача». Каждое утро сам командир авианосца справлялся об их здоровье.

На восьмые сутки, уже на подходе к Сан-Франциско, на борту авианосца устроили пресс-конференцию. Ребятам сказали, что журналистов будет человек десять-пятнадцать, а их прилетело больше полусотни. В огромном зале парней посадили за стол, принесли мороженое. Со всех сторон направили софиты для телесъемки. К Асхату Зиганшину подошел один из журналистов, сказав, что представляет солидный журнал, и предложил: «Продай историю путешествия экипажа по Тихому океану. Много денег получишь». А Асхат ему: «Ничего я продавать не буду. Ничего мне не надо. Мне домой в Шенталу надо, в Советский Союз, понимаешь?..»

Первый вопрос был о том, откуда они родом. Парни вкратце сказали, кто откуда. Второй вопрос: «Какие английские слова выучили за время пребывания на американском авианосце?» Кто-то из парней (Асхат или Филипп) ответил: «Сэнк ю». Присутствующие рассмеялись. Был ещё какой-то вопрос, но в это время у Зиганшина вдруг из носа хлынула кровь, и пресс-конференцию закрыли.

В Америке их ждал восторженный приём: встречи, пресс-конференции, доброжелательность и восхищение незнакомых людей. В Сан-Франциско Зиганшин впервые в жизни увидел телевизор, причём, как раз в тот момент, когда по нему показывали, как их поднимают на борт вертолёта. «Голос Америки» рассказал о происшествии в тот же день. Сплочённость, скромность и отвага, с какой они пережили тяжкое испытание голодом и холодом, вызвали по всему миру настоящий восторг. Губернатор Сан-Франциско вручил героям символический ключ от города, который до них из советских людей получали только Никита Хрущёв и балерина Галина Уланова.

Американцы купили парням пальто, костюмы, шляпы, остроносые ботинки. (Ботинки и узкие брюки Асхат, как только приехал домой, выбросил: не нравилось, что его стали звать стилягой.) Выдали спасённым по 100 долларов, и Зиганшин накупил подарков маме, отцу и другим родным.

Затем ребят отправили в Нью-Йорк, где они встретились с представителями советского посольства и неделю отдыхали на даче. Из Нью-Йорка парни отплыли на трансатлантическом лайнере «Куин Мэри» в Европу и 28 марта прибыли во Францию.Здесь местные железнодорожники подарили им своё знамя.

Москва же не торопилась с откликом на спасение стройбатовцев, поскольку по одной версии командования части их считали погибшими, а по другой – дезертирами.

Найти баржу не смогли – мешал шторм. Когда океан немного утих, на розыск парней  вылетали самолеты и выходиликорабли, но «течение смерти» уже далеко унесло самоходку. Поиск шёл и во время шторма: на осмотр побережья отправили несколько групп солдат. Одна из них нашла на берегу спасательный круг и ящик с номером баржи. Эти находки натолкнули командиров на мысль о гибели экипажа, и родственникам были направлены соответствующие сообщения. Вот выдержка из письма командира части А.Ф.Крючковской: «Ваш сын Анатолий образцово нёс службу, неоднократно поощрялся командованием, являлся примером для всего личного состава части в выполнении своего воинского долга перед Родиной. Но сейчас после длительных и тщательных поисков нам приходится думать, что Анатолий погиб в борьбе со стихией. Командование и личный состав выражают Вам глубокое соболезнование по случаю такого большого горя. Мы верим, что Вы найдете в себе мужество и стойко перенесете эту горестную для всех нас весть».

Отрабатывалась и вторая версия. Годы спустя Зиганшин узнал, что к его родителям, пока он дрейфовал на барже, приходили с обыском: искали Асхата. Причём Хатыма Мифтаховна и Рахимзян Зиганшевич  ничего не сказали про это сыну, а сообщила ему во время одного из визитов на родину женщина, подошедшая извиниться за мужа-милиционера, который обыскивал дом Зиганшиных. Проверили и их родственников, живших в Татарстане. То же самое было на малой родине остальных трёх парней. А появление стройбатовцев на американском судне, видимо, сначала рассматривалось как вариант дезертирства.

Лишь на девятые сутки пребывания солдат в Америке советские газеты известили об их чудесном спасении. В «Известиях» появилась статья «Сильнее смерти», давшая старт мощной пропагандистской кампании в советских СМИ.

29 марта экипаж самоходки вылетел самолётом Ту-104 на Родину. В Москве их тоже ждала торжественная встреча: начальник ГлавПУРа генерал армии Ф.И. Голиков и людское «море» в аэропорту, цветы, поздравления. По площади разносилось: «Молодцы! Зиганшину ура!». Асхату дали текст выступления, который он прочитал на импровизированном митинге. Говорили на митинге горячо и искренне. Столица сияла от радости, что страна вырастила таких отважных ребят. Пройдет чуть больше года, и по этой же триумфальной дорожке аэродрома с почётом пройдет первый в мире космонавт Ю.А. Гагарин.

Министр обороны маршал Советского Союза Р.Я.Малиновский во время приёма в честь парней подарил им штурманские часы, «чтобы они больше не блуждали». Все спасённые были представлены к ордену Красной Звезды, а Асхату Зиганшину сразу присвоили звание старшего сержанта. Повсюду висели плакаты: «Слава отважным сынам нашей Родины!» По радио о них шли передачи, про них снимали фильмы, писали газеты. Тогда и возникла самая популярная в то время песня про экипаж баржи на рок-н-рольный мотив «Rock Around the Clock» Билла Хейли: «Зиганшин-буги! Зиганшин-рок! Зиганшин съел чужой сапог! Поплавский-рок! Поплавский-буги! Поплавский съел письмо подруги!» (есть и другие варианты слов).

Слава и известность свалились на ребят просто огромные. Имена членов экипажа баржи были занесены в Книгу почёта ЦК ВЛКСМ. В Шентале, гг. Сызрани и Артеме (Приморский край) появились улицы Зиганшина. Количество выступлений перед коллективами рабочих и служащих доходило до 12 в день. Письма приходили мешками. Люди адресовали послания по своему усмотрению: в Москву, ЦК КПСС, ЦК ВЛКСМ, Министерство обороны, ГлавПУР, советские посольства в Вашингтоне и Париже, на лайнер «Куин Мэри», на борт самолёта Ту-104, на станцию Шентала и т.д. И вся почта доходила до четверки солдат. Один мальчик по фамилии Халитов писал чуть ли не каждый день. Ежедневно Асхат получал по двести-триста посланий от девушек, которые мечтали с ним познакомиться, а многие поклонницы предлагали жениться. «Когда на родину поехал, – вспоминал Асхат, – из соседних городов съезжались на меня посмотреть». А мальчишки мечтали дрейфовать без пищи в открытом океане, украдкой варили отцовские ремни и пытались жевать кожу.

Молодой парень объездил всю страну, выступал в апреле 1962 года на 14-м съезде комсомола, где познакомился с Юрием Гагариным. После полета космонавта №2 в детских садиках появилась такая считалочка:

Юрий Гагарин, Зиганшин – татарин,

Герман Титов, Никита Хрущёв…

Из океана всенародной любви Асхат выбрался с минимальными потерями – небольшое пристрастие к спиртному удалось преодолеть, и он отказался даже от пива.

После впечатляющей встречи в Москве солдаты прошли медицинское обследование, съездили в отпуск домой (5-го апреля Шентала встречала Зиганшина на стадионе), а затем встретились в Гурзуфе в санатории Министерства обороны. Через пару дней они услышали из двориков: «Зиганшин-рок! Зиганшин-буги! Зиганшин третий день на юге». Отдохнули здесь месяц, потом заехали в Хабаровск, на родину Ивана Федотова, посмотрели, как растет его сынишка, который родился во время их дрейфа по океану. А в июне парни вернулись в свою часть для дальнейшего прохождения службы, завершив свое кругосветное путешествие.

Вскоре командование предложило им поступить в мореходное училище. Так в 1960 году старослужащие Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский и Анатолий Крючковский оказались в Ломоносовском мореходном училище ВМФ, на судомеханическом отделении, где и обучались четыре года на одном курсе.

После училища у каждого был свободный выбор. А.Крючковский поехал на Северный флот, а потом перебрался в Киев и трудился на судостроительном заводе «Ленинская кузница». Ф.Поплавский остался при базе и больше пятнадцати лет нёс трудовую вахту на экспедиционных судах, ходил в «загранку». После того, как он ушёл с кораблей, продолжил работать на заводе. И.Федотов окончил речное училище в Благовещенске, затем плавал на китобоях.

Асхат же поступил механиком в аварийно-спасательный отряд Ленинградской военно-морской базы в г. Ломоносове, что под Ленинградом. По вечерам ходил на танцы, где и познакомился сРайсой из Сызрани. Вскоре они поженились. «В молодёжном кафе города Ломоносова Асхат и Райса сыграли веселую комсомольскую свадьбу. Общественность города поздравила молодых», – писали газеты. Зиганшин решил пригласить на свадьбу мэра Сан-Франциско. Тот ответил почетному гражданину города Сан-Франциско, что приехать не может, но прислал свадебный подарок – мебельный гарнитур: спальня, гостиная, комната для гостей. Так как ставить его было некуда – Асхат жил в коммуналке – власти решили дать молодожёнам квартиру.

Приезжавшие в гости сослуживцы поначалу не знали ни улицы, ни дома, где жил Асхат с женой. Но они говорили ломоносовским таксистам: «Мне надо к Зиганшину» и через несколько минут оказывались у нужного подъезда.

В спасательном отряде Зиганшин проработал 41 год, постоянно находясь в состоянии 30-минутной готовности к аварийной ситуации. Немало ему пришлось спасать попавших в беду людей. Аварийные случаи были как с военными, так и гражданскими судами. Выручали рыбаков-промысловиков, которые садились на мель, поднимали затонувшие суда.

В мае 2005 года Зиганшину пришлось уволиться из-за того, что левая рука стала отниматься. Но без дела не сидел – устроился сторожем на водную станцию ГМА им. адмирала С.О.Макарова в Стрельне, в которой он живет с 1991 года, причем в сотне метров от Константиновского дворца, на базе которого в начале XXI века создан«Государственный комплекс «Дворец конгрессов» (Государственная резиденция).

Такое соседство Асхат Рахимзянович считает достойным. В небольшой двухкомнатной квартире многое напоминает о днях, проведённых в бушующем океане: орден Красной Звезды, часы от министра обороны, рисунки, фотографии Курил, Сахалина, вымпелы.И до этого жилья у Зиганшина была «двушка», причём угловая. Когда дочь вышла замуж, в ней они жили всемером.

Со временем Асхат стал почётным гражданином МО пос. Стрельна – одного из старейших пригородов Санкт-Петербурга.

О своих товарищах с баржи Т-36 Асхат Рахимзянович неизменно отзывается с теплотой. Сейчас из их четвёрки в живых остались только он сам и Анатолий Крючковский. Они до сих пор созваниваются по праздникам. Не стало уже и жены Райсы Исхаковны, с которой Зиганшин более сорока лет прожил душа в душу и вырастил двух дочерей: Галию и Альфию. Одна из них работает фармацевтом и живёт с семьей в Ломоносове, другая – учитель физкультуры, мастер спорта – в одном доме с отцом. Самая же большая радость Асхата Рахимзяновича сегодня – это внук и внучка.

Добрые слова о своём старшине оставили члены легендарной четвёрки. Так, Иван Федотов в книге «49 дней в океане» написал следующее: «Внимательный и вдумчивый, Асхат с первого дня знакомства показался мне увальнем. Но потом я увидел за его медлительностью глубокую уверенность в своих силах, а в молчаливости – скромность и сердечность. Если он хотел помочь кому-либо, то делал это без долгих рассуждений, без лишних слов».

А вот слова Анатолия Крючковского: «Знания старшины, его находчивость, умение оказали нам добрую услугу в первый же день шторма. Ветер и огромные волны стремительно погнали нас тогда на «Чёртовы скалы». Потом Иван Федотов, который стоял в эту минуту у штурвала вместе с Зиганшиным, рассказывал, что он даже зажмурился, когда неожиданно перед носом баржи из пелены снега и дождя вынырнул острый камень. Но когда он открыл глаза, то увидел – камень уже позади, а баржа идет новым курсом. Так было три раза, и только искусство старшины, стоявшего у штурвала, спасло нас.

Зиганшин все время незаметно следил за нашим физическим и моральным состоянием. Одному он неожиданно приказывал отдохнуть, причём приказ, оставаясь приказом, выглядел как дружеский совет. Другому он вдруг поручал наточить рыболовный крючок, сделанный из гвоздя, или достать материалы для лески. И человек принимался за дело, гнал от себя грустные мысли».

Подвиг Зиганшина А.Р. и трех его товарищей высоко оценили знаменитые путешественники и яхтсмены мира, моряки и писатели. «Шлю поздравления по поводу выдержки, проявленной четырьмя русскими, унесёнными в океан» (Тур Хейердал), «Это совершенно изумительная эпопея» (Ален Бомбар, автор известной книги «За бортом по своей воле»), «От всей души приветствую героическую победу молодости над океаном» (Эрнест Хемингуэй), «Я восхищён вашим мужеством и вашей скромностью. Я склоняю перед вами, юноши, свою седую голову и говорю вам: «Тысяча раз вам спасибо за то, что вы возвеличили Человека!» (американский моряк Джо Хаммонд), «Их эпическое мужество потрясло мир. Они не только солдаты Советской Армии, эти четыре парня. Они также – солдаты человечества» (американский писатель Альберт Кан), «Россия рождает железных людей. Этими людьми нельзя не восхищаться» (секретарь профсоюза итальянских моряков).

В декабре 2001 года Шентала вновь встречала отважного земляка. Когда председатель местного татарского общества «Нур» Марат Расулов предложил пригласить Зиганшина, глава администрации района В.Д.Петров поддержал эту идею. И былазапоминающаяся встреча на железнодорожной станции, приём в райадминистрации, посещение училища механизаторов, выпускником которого являлсяАсхат, иродной школы, праздничный вечер в РДК, торжества в Денискино, где молодой механизатор начинал трудовую жизнь. За столом президиума в РДК сидели Зиганшин с супругой и учительницапамятного выпуска шенталинской школы 1956 года Е.П.Омшина. Именно тогда расстались с учебным заведением  Ю.Горячев – впоследствии губернатор Ульяновской области, Ю.Картамышев –работник МИД СССР и, конечно, А. Зиганшин.

По мнению многих людей, слава и почёт Асхата Рахимзяновича не испортили – он по-прежнему скромен и порядочен, не считает себя героем и не требует привилегий. Не расстраивается Зиганшин и из-за спада интереса к своей персоне со стороны власть предержащих, СМИ и рядовых граждан, а также из-за того, что иссяк поток кирзовых сапог, которые ему частенько дарили на день рождения. Здоровое чувство юмора позволяет шенталинцу не «бронзоветь».

«Я прожил хорошую жизнь, – говорит он. – У меня достойные дети и хорошие внуки… А слава? Мне думается, что ничего особенного и не было. Кстати, если бы тогда нас не унесло в океан, я бы из армии вернулся в родную Шенталу и продолжил работать трактористом». А в США он как не хотел переезжать в 60-годы, так и поныне не хочет, поскольку с малолетства привык быть среди своих людей. В Америке, по его мнению, можно гостить, но не жить. Долгих лет жизни Вам, Асхат Рахимзянович, среди своих!

Рашид ШАКИРОВ.

Журнал «Самарские татары», №3 (8).