Руслан Айсин о «конституционном повороте», в результате которого шест вертикали пройдет через все институты и органы власти
Аналитики и эксперты продолжают размышлять о главных внутриполитических событиях, случившихся на этой неделе в России. Политолог Руслан Айсин размышляет о том, как грядущая реформа Основного Закона скажется на федеративном статусе страны, и без того надломленном и сильно хромающем. Россия же вновь доказывает, что является государством парадоксальной неизбывности: оно бежит быстрее, чтобы оставаться на месте.
«По итогам путинского неожиданного месседжа стало понятно — белорусские земли, как и в далеком 1582 году, решили оставить и трансформировать систему высшей власти в России по другим лекалам». Фото: kremlin.ru
«БЕЛОРУССКИЕ ЗЕМЛИ, КАК И В ДАЛЕКОМ 1582 ГОДУ, РЕШИЛИ ОСТАВИТЬ»
Послание президента РФ Владимира Путина 15 января стало знаковым и глубоко символичным. В этот день в 1582 году было заключено 10-летнее Ям-Запольское перемирие с Речью Посполитой, по которому Русское царство отказывалось от Ливонии и белорусских земель. И действительно, в этом крылся свой смысл. Все ждали, что транзит власти, о котором трубили последний год, будет проложен рельсами через Союзное государство России и Беларуси, как следствие — изменение Конституции РФ. Именно этот путь открывал Путину возможность пролонгировать свои полномочия, условно, став главой высшего совета союзного государства. Напряженные переговоры последних месяцев между Минском и Москвой не увенчались успехом. Александр Лукашенко как мог затягивал, усложнял процесс интеграции и подписания нужных договоров, а потом и вовсе пошел ва-банк, когда в интервью радиостанции «Эхо Москвы» рубил правду-матку и недвусмысленно намекал московскому Кремлю, что он вообще может развернуться на Запад и с глаз долой исчезнуть в объятиях новых партнеров.
По итогам путинского неожиданного месседжа стало понятно — белорусские земли, как и в далеком 1582 году, решили оставить и трансформировать систему высшей власти в России по другим лекалам. Надо отметить, что никто не ожидал столь молниеносного и необычного предложения Путина по переустройству его же собственной вертикали, которую замыкала должность президента. Модель, хоть и выстроена была под Бориса Ельцина в 1993-м, после кровавого разгрома Верховного совета в октябре того же года, достроена и отшлифована уже при нынешнем президенте Путине. Тогда действия ельцинской дружины называли откровенным «конституционным переворотом», но как-то «демократически ориентированная» публика и элита по умолчанию согласись с тем, что «по-другому никак радикальных ретроградов не сломать». Врагов светлого будущего и демократии пришлось прижать, пусть и таким неблаговидным методом. Уже тогда власть пошла на силовой отъем легитимности у парламента и оппозиции, соорудив Конституцию страны под Ельцина с суперпрезидентскими полномочиями. Отчасти переняли французскую модель, но как в Пятой республике не стало, а родили впоследствии «суверенную демократию».
20 лет назад окружению Ельцина удалось совершить политтехнологический марш-бросок и неожиданной отставкой Бориса Николаевича, назначением Путина врио президента деморализовать команду Примакова – Лужкова. Правды ради стоит сказать, что уже после госдумовских выборов 1999 года стало понятно: Семья тандем политических тяжеловесов переиграла. Началась эра Путина. Послание 15 января — это попытка путинскую эру продлить. Как долго она будет жить в истории, пожалуй, известно только одному Всевышнему.
«Конституцию будут править под нужды трансфера. При этом непонятна процедура принятия поправок. Согласно главному документу страны, на референдум может вынести эту кипу изменений Конституционное собрание, но Путин сказал о «голосовании». Фото: kremlin.ru
«КОНСТИТУЦИЮ БУДУТ ПРАВИТЬ ПОД НУЖДЫ ТРАНСФЕРА»
Несмотря на формальное «растаскивание власти» по нескольким институтам, новая путинская модель подразумевает, что этой самой власти в руках Владимира Владимировича будет еще больше. Есть ли предел, всегда ли «лучшее — враг хорошего»? Покажет время. Именно время — тот ресурс, что пока неподвластен никакой земной вертикали. Оно, время, и вынудило Путина форсировать события, играть на опережение, вновь погружаться в излюбленную им схему спецоперации, при которой все — и даже ближайшее окружение — взяты врасплох. Обескуражить, запутать следы, уйти от прямого удара — вот тактика Путина. Но проглядывается ли за ней стратегия?
До поры такая тактика срабатывала, однако здесь множество рисков, ведь даже металл имеет свой срок эксплуатации. Несмотря на перестановки внутри властной системы, элитный массив так и остается без прямой связи с обществом, вернее, общество без связи с правящими кругами. Конституция, которую предложено изменить ради предложенных Путиным реформ, не меняет сути властной парадигмы. Она ее усложняет, создает китайскую многосложность, иероглифическую загадочность, многоуровневую систему, где до Замка (символ высшей власти), как у Кафки в одноименном неоконченном романе, гражданину К. никак не добраться.
Основной Закон будут править под нужды трансфера. При этом непонятна процедура принятия поправок. Согласно главному документу страны, на референдум может вынести эту кипу изменений Конституционное собрание, но Путин сказал о «голосовании». Возможно, речь идет о каком-то консультативном опросе относительно того, одобряет ли население внесение поправок. Юридических нюансов много. Видно, что было все подготовлено в спешке, много неучтенных моментов. Притирка частей новой модели займет какое-то время. Нет гарантии, что они приживутся и не спровоцируют отторжение.
«КАК ЭТОТ «КОНСТИТУЦИОННЫЙ ПОВОРОТ» ОТРАЗИТСЯ НА РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ И ФЕДЕРАЛИЗМЕ?»
А как этот «конституционный поворот» отразится на региональной политике и федерализме? Здесь таится для них большая опасность. Усиление федерального центра, которое будет проходить через новый орган — Госсовет, куда нынешний президент Путин, судя по всему, планирует пересесть, автоматически означает ослабление и без того хилого голоса регионов. Государственный Совет станет инструментом прямого управления губернаторами, как министрами и обычными чиновниками, и факт того, что они избраны, в расчет никто брать не будет. Более 15 лет Госсовет был совещательным органом власти, ставшим для региональной элиты некоей компенсацией за политический разгром Совета Федерации. Функцию палаты регионов в виде квазиинститута выполнял Госсовет, где губернаторы могли за одним столом общаться с президентом. И всё — вся радость.
Но теперь он станет конституционным органом власти. Одной из его прерогатив будет участие в назначении (или своего рода гибридных выборах, когда глава Госсовета представляет кандидатуру на должность губернатора населению или местному парламенту) глав регионов. Такой подход еще больше закабалит руководителей субъектов Федерации. Многословная отчетность перед Госсоветом, правительством, президентом, Советом Федерации, а потом уже перед населением. Очевидно же, что вся тяжесть ответственности ляжет на плечи глав регионов: и нацпроекты выполни (деньги найди), и все KPI соблюди, налоги собери, результат партии власти на выборах обеспечь. Только вот при нынешнем механизме гиперцентрализации пространства для управленческого, экономического, инвестиционного маневра у губернаторов нет, но виноватыми в случае провала федерального уровня власти назначат их, потому что всегда виноват тот, кто слабее и младше.
На выходе грядущая реформа Конституции ломает федеративный статус страны, и без того надломленный и сильно хромающий. Президент Путин призвал вмонтировать местное самоуправление в вертикаль власти, что лишает этот важнейший институт народного представительства принципа самостоятельности. Отныне шест вертикали будет проходить через все институты и органы власти, крепко вонзаясь в общественную почву. И новый премьер-министр, «цифровой Мишустин», как его называют по прошлой работе в федеральной налоговой службе, довершит дело тотального контроля через учет и финансовый надзор. Законодательная ветвь власти в виде двух палат парламента окажется под колпаком у Госсовета, лишившись суверенитета, пусть и формального. Получается сложная, но отчетливая модель, где один институт стоит над всеми — и это не президент, а Госсовет.
В свое время итальянский писатель Джузеппе Томази ди Лампедуза зафиксировал следующую мысль: «Менять для того, чтобы ничего не изменилось». Идея транзита от Путина к Путину заключена именно в этом — переставить фигуры таким образом, чтобы диспозиция в целом осталось прежней. Не устаем повторять, что Россия — страна парадоксальной неизбывности: бежать быстрее, чтобы оставаться на месте. Лукашенко данный принцип усвоил давно, между прочим.
Мнение авторов блогов не обязательно отражает точку зрения редакции
business-gazeta