Имам Соборной мечети Самары Иршат Сафин рассказал в интервью «Миллиард.Татар» о том, когда в самарском регионе появилось мусульманское население, что происходило с ним в разные исторические периоды, есть ли в области настоящие суфии и на каком языке читают вагазы в самарских мечетях.
«Почти все самарские служители ислама были известны всей российской мусульманской общественности»
– Иршат-хазрат, расскажите немного о себе. Почему вы решили написать книгу «Самара муллалары»?
– Я родился в селе Новые Зимницы Старокулаткинского района Ульяновской области, там же окончил советскую сельскую школу-десятилетку. Любил читать книги серии «Жизнь замечательных людей», историко-документальные книги, энциклопедии. В старших классах появился интерес к арабскому письму, которое быстро усвоил, собирал сохранившиеся старые арабографичные книги, среди которых попадались брошюрки – части био-библиографической энциклопедии Ризы Фахреддина «Асар» («Следы»). Ими и зачитывался.
После службы в армии поехал в 1989 году в Казань и поступил на факультет татарской филологии, истории и восточных языков КГУ. Проучился там три курса и был направлен на обучение в Турцию. Там окончил факультет политических наук Стамбульского университета. Вернувшись в Россию, поступил в уфимский Российский исламский университет Центрального духовного управления мусульман России. С 1999 года, со дня открытия по сей день, служу имамом Соборной мечети Самары вместе с двумя моими коллегами.
В силу специфики работы муллы мне приходится бывать во многих домах, встречаться со многими людьми, которых я непременно и как духовное лицо, и как историк много расспрашивал о предках, местах рождения – Самара миллионный город, куда десятилетиями стекались тысячи татар из разных мест. Узнав, что тот или иной человек приходится потомком какому-то бывшему духовному лицу Самары или из других мест, я знакомился ближе, записывал информацию. У меня уже давний краеведческий интерес к татаро-мусульманскому составляющей Ульяновской, Пензенской, Саратовской и Самарской областей. Я бывал в нескольких архивах Уфы, Казани, Саратова и, конечно же, очень часто Самары.
Я решил как-то зафиксировать собранный мною материал о мусульманских духовных лицах Самары, тем более что в имеющейся краеведческой, исторической и религиоведческой публицистике о них написано очень мало. Это я понял после издания в России последней, самой солидной 12-томной энциклопедии «Ислам в Российской Федерации», где в части «Ислам в Поволжье» по Самарской области упомянуты лишь три имама. Между тем, почти все самарские служители ислама были персонами, известными всей российской мусульманской общественности.
В итоге пришел к мысли, что необходимо написать книгу. Помимо прочего, с каждым годом людей, которые знали этих имамов, будь то родственники или просто знакомые, становится все меньше, а память о них не должна угаснуть.
– Какому историческому периоду посвящена ваша книга?
– Отрезок времени в 130 лет, примерно с 1850 года по 1980-й, до последнего «советского» имама, умершего в 1983 году. В книге можно проследить документально непрерывную связь имамов в течении этих лет. Приход будь то официальный или нет, существовал всегда, и был человек, который являлся духовным лицом.
Это очень интересный период. Царский режим, революционные годы, гражданская война, тревожные десятилетия репрессий, годы Великой Отечественной войны, послевоенные годы.
«Мусульмане в Самаре непосредственно со дня основания города в 1586 году»
– Когда в самарском регионе появилось первое мусульманское население?
– Сказать об этом точно довольно сложно.
Начну издалека – Самарская область на карте России находится почти на одной параллели с Татарстаном. И ислам на территории области появился примерно тогда же, когда он возник на территории современного Татарстана.
У нас даже есть предположение о том, что пятитысячная делегация из Багдада в Булгары во главе с Ибн Фадланом прошла в 922 году через самарские земли. Есть записи, свидетельствующие о том, что он встречался с башкирами. А у нас в двух самых южных районах на границе с Саратовской областью и Казахстаном и сегодня живут башкиры.
Поэтому если говорить о появлении мусульман в целом на земле современной Самарской области, то это случилось примерно во времена Волжской Болгарии. А в Самаре мусульмане появились непосредственно со дня основания в 1586 году.
– Каким был регион во времена Волжской Болгарии, Золотой Орды и Казанского ханства?
– Самарскими археологами установлено, что северо-запад Самарской области, район так называемой Самарской луки, являлся юго-восточной частью Волжской Болгарии. Ее юго-восточные границы проходили именно по реке Волге, и на территории современного заповедника «Самарская лука» стояли главные форпосты этих окраин Волжской Болгарии. Об этом говорит замечательный археологический памятник тех времен под условным названием «Муромский городок». Это следы огромного средневекового города с развитой инфраструктурой. В начале 2000-х в Самарском областном краеведческом музее даже был специальный стенд, посвященный Волжской Болгарии. Правда, сейчас его уже нет.
После того как территория, скажем так, самарского Поволжья, вошла в состав Золотой Орды, что-то из булгарско-татарского было возрождено, что-то, наоборот, уничтожено. Период Золотой Орды также представлен большим археологическим памятником, который называется «Муранское селище». Этот огромный средневековый город считается одним из крупнейших населенных пунктов в самарском Поволжье.
Древние периоды истории самарского региона представлены, как ни странно, именно мусульманскими памятниками. Но время Казанского ханства не представлено памятниками. Когда Казань была взята русскими войсками, часть ее населения бежала и на наши земли, и некоторые из деревень самарских татар на севере области были образованы именно в этот период.
«Голодные, под дождем, выстаивали праздничные намазы на кладбищах»
– А что происходило с мусульманской общиной в советский период?
– Местное мусульманское население прошло те же испытания, что выпали на долю всех верующих Советского Союза. Это и постреволюционная нестабильность, и гражданская война, довоенные безимамные, репрессивные 1937-1938 годы, затишье лет Великой Отечественной войны. С начала 30-х годов прошлого столетия многие имамы были арестованы, имамы двух действовавших до 1930 и 1932 гг. мечетей расстреляны.
Несмотря на то, что во время послевоенного религиозного оживления в соседних областных центрах – Саратове, Пензе, Оренбурге (тогда Чкалов) – и были открыты небольшие мечети, самарским мусульманам не повезло.
Местные активисты мусульманского движения в орденах и медалях двадцать лет были вынуждены обивать пороги, добиваясь разрешения на официальное место для совершения религиозных обрядов. А община-то была! Но она существовала без стабильного места молитвы. Верующие молилась, делали это тайком. Голодные, под дождем, праздничные намазы выстаивали на кладбищах. Пятничные читали в частных домах и на квартирах явочным путем, каждую пятницу меняя место, боясь «облавы». И подобное прошли не только куйбышевские мусульмане, это коснулось всех мусульман в стране.
– Кто были лидерами самарской мусульманской общины в XIX-XX веках?
– Лидерами в первую очередь можно считать имамов мусульманских приходов Самары. Сейчас пятничные намазы читаются в шести самарских мечетях. А в дореволюционные годы их число достигло трех.
Первый приход возглавляла семья Мельзетдиновых, они уроженцы села Индерка современной Пензенской области. Мечеть находилась в их частном дворе, она начала свою деятельность где-то с 1844 года. Но это не мечеть в полном понимании этого слова, а небольшое одноэтажное кирпичное строение.
Второй приход духовно опекался выходцами с территории современного Татарстана, из Буинского уезда Симбирской губернии. Они были приглашены их земляками – мещанами Самары. Вернее, она стала первой мечетью, поскольку первый приход – «мечеть Мельзетдиновых» со временем был закрыт.
Лидерами самарских мусульман можно считать, таким образом, Мельзетдиновых, инициировавших организацию первого прихода и руководивших им и окормлявших не только местное гражданское мусульманское население, но и военных гарнизона. Имамы Минюшев и Муртазин также имели безупречный авторитет у мусульман всей губернии. Их можно поставить в один ряд с лидерами уммы в остальных губерниях России. Из светских людей это Махмуд Баишев – ходатай при строительстве Третьей мечети, гласный депутат городской думы Самары.
А в советские времена, после репрессий, называть кого-то лидером довольно сложно. Были начитанные «бабаи». Это была группа из примерно полутора десятка человек, которые выполняли роль руководителей районных и квартальных религиозных общин.
«На карте Самары от 1804 года есть значок с примечанием «мечеть для татарских купцов»
– Расскажите о первых деревянных и каменных мечетях Самары.
– Нет документов которые точно указывают на то, что та или иная мечеть была первой.
Город Самара – это крепость, основанная через 30 лет после взятия Казани. Есть основания предполагать, что среди основавших крепость были и татары.
Значит, уже с момента основания в городе, тогда еще крепости, существовала очень малочисленная, из двух-трех или, может, пяти человек, мусульманская община, если можно их так назвать. Со временем она увеличивалась.
Начальник Оренбургской экспедиции Василий Татищев, продвигавший политику России в Казахстан и Среднюю Азию, открыл в Самаре калмыцко-татарскую школу переводчиков, где из нескольких десятков учеников несколько человек, говорят даже, что целый десяток, были татарами. Среди учителей известно имя ахуна Абдрахманова. И это в 1730-е годы! Хотя она просуществовала всего два-три года, наличие в городской школе нескольких детей мусульман и высшего мусульманского духовного лица – ахуна говорит в пользу присутствия мусульманской общины в городе, а вместе с тем и о наличии некоего помещения для моления. Может быть, это было отдельное строение, наверняка деревянное, которое и можно назвать первой деревянной, или вообще самой первой, мечетью Самары.
А насчет полноценной мечети говорить сложно, это спорная тема. За первые столетия существования города об этом ничего не известно. Но есть карта города Самары от 1804 года, на которой присутствует значок с примечанием «мечеть для татарских купцов».
Первая документально известная полукаменная-полудеревянная мечеть, находившаяся во дворе дома Мельзетдиновых, как уже было сказано, существовала предположительно с середины 1840-х годов. Надо сказать, что и Второй, по времени образования, и Третий приходы начали свою деятельность, проводили коллективные намазы в деревянных срубах, находившихся во дворе строившихся каменных мечетей.
А как иначе, если Третий приход, названный в документах и носивший имя «Соборная мечеть», образовался в 1907 году, каменную мечеть этого прихода начали строить в 1912-м, а намазы начали проводится на первом этаже еще недостроенного двухэтажного здания лишь осенью 1913 года.
«В годы «развитого социализма» имамы должны были согласовывать переводы своих пятничных проповедей»
– Расскажите о лицах местной мусульманской общины – выходцах с территории современного Татарстана: Шихабуддине Минюшеве, Фатихе Муртазине, Халильрахмане Ибрахимове, Хамидулле Сагидове, Саид-акраме Мустаеве, Хабибулле Масгутове.
– Названные люди в большинстве своем являются нашей гордостью. Правда, о деятельности имама Халильрахман-хазрата Ибрахимова, муэдзина Хамидуллы-хазрата Сагидова почти ничего неизвестно, но они работали во благо самарских мусульман, несли слово Всевышнего правоверным. Они оба уроженцы деревни Янтуган Буинского района.
С имама Халильрахман-хазрата Ибрахимова начинается «татарстанская» составляющая самарского мусульманского духовенства. Затем, в 1888 году, земляки-буинцы, тетюшевцы пригласили в Самару на должность имама Минюшева.
Шихабуддин-хазрат Минюшев – старший имам Второй мечети Самары, ахун – старший имам всего Самарского уезда, родился в деревне Утямышево современного Тетюшского район, его мама – дочь муллы деревни Кюккюз. Он был первым имамом, получившим классическое образование – отучился в известном Буинском медресе, некоторое, правда очень короткое, время был даже его директором, после смерти старого преподавателя и до назначения нового – имама Нургали Хасанова. Минюшев по мировоззрению был суфием, инициировал строительство первой официальной мечети в городе.
Он же организовал в этой мечети первое медресе, которое хотя и стало только региональным, подняло престиж местного мусульманства. Скажем, в таких губернских центрах округи, как Саратов, Симбирск, Пенза, своего полноценного медресе не было, а в Самаре было.
Шихабуддин Минюшев был очень известен, вплоть до близкого знакомства с общероссийским муфтием. В 1902 году он приглашает на помощь в руководство прихода своего земляка – Фатиха Муртазина, или Мухаммад-Фатиха. Ставший вторым имамом Муртазин, в тяжелые советские 1924-1930 гг. являвшийся мухтасибом – старшим имамом Самарского района, также был уроженцем Буинского уезда. Он из деревни Сюндюково Тетюшский района. Эти два хазрата были свояками, их жены – родные сестры, дочери известного просветителя, джадидиста-новометодника, имама деревни Большие Тарханы Гимадеддина Хакимова.
Фатих-хазрат в своей деятельности превзошел даже Шихабуддин-хазрата. Он наша особая гордость, поскольку является инициатором, организатором, спонсором, руководителем и редактором первого и единственного в тогдашней России профессионального экономического журнала «Иктисад» («Экономика»), который издавался с 1907 по 1912 год. Муртазин организовал в двух мечетях благотворительные фонды. Фатих-хазрат стал главным помощником Минюшева в медресе, был его своего рода заместителем по учебной и воспитательной части – принял участие в воспитании многих имамов, которые прослужили в округе и стали известными людьми. Минюшев и Муртазин являются столпами самарского ислама.
Хабибулла Масгутов – уроженец села Елхово Альметьевского района Татарстана. Он выпускник полного курса (проучился 12 лет) самого известного суфийского медресе Поволжья – Кизляуского, деревня Курманаево Нурлатского района. Являлся мюридом – послушником кизляуских ишанов. До переезда в Самару с 1912 по 1913 год – муэдзин мечети деревни Киекле, современное название Бурметьево, в 1913-1923 гг. – имам мечети деревни Лашманка Черемшанского района Татарстана. В 1936-1962 гг. он уже является неуказным муллой незарегистрированной общины мусульман Куйбышева.
Хабибулла Масгутов – самый начитанный и самый эрудированный не только в своей группе «неуказных», или «диких», мулл, но даже среди всего состава мусульманских духовных лиц Самары. Он был любителем поэзии Габдуллы Тукая и Маджита Гафури, знал наизусть десятки их стихов, наряду со знанием доброй сотни «гашр-шариф», популярных отрывков из Корана. Сам он тоже был поэтом-любителем.
Много добрых слов можно сказать и другом выходце из Татарстана, последнем харизматическом лице в списке персоналий моей книги, последнем имаме атеистического периода советского ислама – мулле Саиде Мустаеве, прослужившем указным имамом действующей уже официально Куйбышевской мечети с 1976 по 1983 год. Саид-акрам хазрат уроженец известной деревни Татарстана – Больших Тархан, он имам в четвертом поколении.
Династия имамов Мустаевых, в которой все были суфиями, достойно служила нашей религии на своей малой родине. Риза Фахретдин ввел в свою энциклопедию «Асарь» биографию деда Саид-акрам-хазрата – Нуреддин-хазрата. Саид-акрам-хазрат, несмотря на свою большую скромность, нередко представлял ДУМЕС (название ЦДУМ советского периода, – прим. авт.) на разных международных религиозных конференциях, и, надо сказать тоже был поэтом-любителем. У него хотя и не было полного классического образования, но было суфийское воспитание и терпение.
Саид-хазрат работал в годы «развитого социализма», и имамы тогда должны были предоставлять переводы своих пятничных проповедей. Их иногда могли даже вызвать для беседы… Это было очень сложное время. Но он сумел достойно пройти эти годы и сохранить общину.
На самом деле духовных авторитетов – выходцев с территории Татарстана в Самаре было больше. Например, Сабирджан Шайхуддинов, выходец из Черемшанского района, был неуказным муллой в Красноглинском внутригородском районе Самары. Это «бродячий», по партийной атеистической лексике, мулла Хисамеддин Хабибуллин, предположительно из Казани, это Махмут Саяхов, Хабибулла Сафиуллин, уроженцы деревни Старое Ибрайкино – негласные поместные районные «неуказные муллы». Это начитанные «бабаи» – отец и сын Кутдус и Салих Мухамметовы, выходцы из села Старое Ибрайкино, почитатели кизляуских ишанов.
Также известным имамом-«татарстанцем» был Вагиз-хазрат Яруллин – первый муфтий мусульман Самарской области, уроженец деревни Старое Ибрайкино Аксубаевского района РТ. Основная часть его духовной деятельности, длившейся с 1983 по 2012 гг., приходится на свободные от атеизма годы. Я не стал писать о Вагиз-хазрате в своей книге, поскольку о нем и так много написано – он имам постперестроечного времени. Для меня было важным донести информацию о малоизвестных, или вообще неизвестных, хазратах, которые служили исламу и народу в самые трудные периоды, в самую сложную эпоху – годы властвования православия и атеизма, и, самое главное, которых уже нет в живых.
«Полноценные суфийские знания отсутствуют. «Слышали звон, да не знают, откуда он»
– Мы слышали, что Вагиз-хазрат имел отношение к суфийской группе из Кизляу. Можете это прокомментировать? И в целом рассказать о суфийском братстве в Самаре.
– Это не совсем верно. Духовная власть кизляуских ишанов, в основном благодаря выпускникам руководимого ими местного медресе, распространялась на большую территорию, которая охватывала нынешние Черемшанский, Нурлатский, Аксубаевский и другие районы современного Татарстана. А также татарские деревни нескольких северо-западных районов современной Самарской области, нескольких северо-восточных районов современной Ульяновской области, включая город Симбирск, ныне Ульяновск, и т.д.
Большинство имамов татарских приходов этих мест были учениками Кизляуского медресе, а затем становились суфиями – послушниками кизляуских ишанов Губайдуллиных. Мусульманское духовенство этой большой территории причисляло себя к этому суфийскому центру и в обрядовой стороне своей деятельности практиковало то, чему обучалось в Кизляуском медресе.
После Великой Отечественной войны Кизляуский центр суфизма духовно и физически переместился на территорию Самарской области. На границе с Татарстаном есть Челно-Вершинский район, там располагается деревня Хусаиново. Имамами ее мечети, действующей с военных лет, волею судьбы и Божьего проведения один за другим становились выпускники Кизляуского медресе. Но со смертью последнего харизматичного имама Габдуль-бари Мулюкова Хусаиновский центр стал угасать и почти перестал существовать. Ездившие, ходившие туда окружные суфии разбрелись кто куда. Они, конечно же, где-то собирались и практиковали что-то из суфийской практики, но ничего теоретически обоснованного, полноценно суфийского, можно сказать, не было.
Да, говорят, а может быть и пишут, что Вагиз-хазрат относится, как вы выразились, к этой суфийской группе, и мы слышали, что кто-то передал ему посох ишанства. Один из последних неинициированных лидеров этого братства посвятил его в суфийское братство. Но я знаю Вагиз-хазрата с 1999 года, со дня открытия мечети, в которой я работаю, и не замечал за ним каких-то ишанско-суфийских особенностей.
Если и было какое-то «посвящение в суфии», «введение в лидеры суфиев», то это было больше формальное, неофициальное посвящение. Потому что физическая цепь обучения прервалась, традиционная передача лидерства прекратилась. Не было долголетних сидений и обучения у колен своего наставника, и служения ему с принятием каждого его слова.
Не было прохождения этапов испытаний и выбора послушников, что обязательно для классического суфизма.
И того настоящего, классического традиционного суфизма сейчас уже нет. Вернее, суфизм есть, но те, кто его практикует, в основном делают это неполноценно, не «по-книжному» правильно. Сейчас хотят возродить суфизм, но из-за отсутствия полноценных, традиционно чистых суфийских знаний получается, что «слышат звон, да не знают, откуда он».
Я не хочу давать оценку ни современному суфизму, ни современным его последователям и тем более наставникам. Но правда есть правда – если не было многолетнего постоянного обучения и воспитания с физическим присутствием ученика у ног наставника, не было всех испытаний, посвящений, инициаций, то как можно говорить о полноценном традиционном суфизме?
«Мусульман в Самарской области более 200 тысяч»
– Сколько мусульман в Самарской области и в Самаре? Сколько из них татар, башкир, представителей других национальностей?
– Точных цифр я назвать не могу. Мы складываем и иногда очень грубо округляем. Этнических татар в области около 130 тысяч, башкир – 9 тысяч, казахов – 17 тысяч, 14 тысяч азербайджанцев. В целом наберется более 200 тысяч.
– На каком языке в основном ведутся пятничные проповеди?
– Стоит разделить сказанное имамами на пятничном намазе. Есть хутба, и читается она после второго азана перед обязательной частью пятничного намаза. Хутба должна читаться по-арабски. И имамы советского времени, в основном, не могли себе позволить вставлять что-то на родном языке.
Но есть и вагаз – проповедь, вернее наставление, которое в самарских городских мечетях ведется в самом начале – перед первым азаном. Это наставление идет только на понятном местному населению языке. Раньше было только на татарском, а сейчас и на русском. Правда, сейчас мы можем себе позволить вставить что-то на родном языке, или на русском, даже в саму хутбу.
В Самарской соборной мечети и вагаз, и неарабская часть хутбы ведутся в основном на русском языке, поскольку надо донести мысль до правоверных в очень сжатый отрезок времени.
– Что вы думаете о происходящем в Афганистане?
– Как татарину, с первого взгляда может показаться, что нам нет дела до Афганистана. Во-первых, это не наша страна и даже не приграничное с Россией государство, во-вторых, там в основном не тюрки (хотя есть узбеки), и в-третьих, эти народ и территория не близки нам историко-культурологически.
Но на самом деле это не так. Можно это доказать, на эту тему можно долго говорить, но сейчас о другом: в Афганистане живут наши единоверцы, мы «братья и сестры в Аллахе», как принято говорить в исламской культуре. И поэтому страдания этого народа, независимо от того, тюркоязычные они или персоязычные, сунниты или шииты, грамотные или безграмотные и некультурные, должны вызывать у нас сочувствие, сопереживание. Мы должны молиться за них.
Если подходить реально, то перспектива у Афганистана не радужная. Страна уже пятое десятилетие находится в состоянии гражданской войны, и в немалой степени, косвенно, в этом виноваты мы, ведь последним поводом для этой войны стал ввод в эту страну советских войск в 1979 году. Народ поголовно безграмотен, нет никакой инфраструктуры, не говоря об индустрии, социально обчищен и брошен и правительством, и миром – тысячи и тысячи сирот и вдов, поголовная безработица плюс очень скудная на воду и хорошую почву территория.
Удивляет то, что страна и ее народ с богатым мусульманским, историко-культурным, а главное, духовным наследием не может занять свое место ни на мировой сцене, ни в арабо-мусульманском мире.
Особенно парадоксально то, что ратующая за установление исламского, а значит справедливого, мирного, человеколюбивого, режима студенческо-богословская составляющая населения страны в лице уже бывших у власти постсоветских «моджахедов» и нынешних «талибов» никак не может объединиться и прийти к взаимопониманию и все продолжает убивать друг друга и уничтожать и так нищую страну. Нам остается только молиться об их благоразумии и скорейшем выходе из этого большого политического, экономического, духовного хаоса.
Ильгизар Вахитов