Сокращение офисных работников на треть, окончательный уход розничной торговли в онлайн и радикальное обновление здравоохранения и образования — вот только некоторые перемены, которые нас ожидают
Мировая экономика пережила за последние 30 лет несколько глобальных кризисов, но ни один из них не менял нашу жизнь так стремительно. Пандемия коронавируса с невероятной скоростью разрушает транспортные и производственные цепочки, заставляет государства возвращать границы и перестраивать ключевые общественные институты, университеты стремительно переходят на удаленное обучение. Но это не шаг в пропасть, а путь к новой реальности, которая опирается на технологическую революцию, на достижения индустрии 4.0. Впрочем, дорога будет не из легких.

Экономия на издержках и конец офисного планктона

Тысячи компаний по всему миру переводят своих сотрудников на удаленную занятость. Тенденция на расширение работы вне офиса, которая обсуждалась все последние годы, в один момент стала реальностью для миллионов работников по всему миру. Вероятнее всего, этот вынужденный глобальный эксперимент окажется удачным, что неизбежно приведет к радикальному переформатированию рынка труда и, следовательно, возникновению новых социальных вызовов.

Главное, к чему приводит сокращение числа сотрудников, работающих в офисе, — это экономия на издержках. Можно будет снизить расходы на аренду, сократить обслуживающий персонал (секретарей, охранников, водителей), а также перейти от иерархической структуры компании к структуре облачного типа. Мы видим грядущее упрощение организации бизнеса, упрощение крупных организаций вообще и достаточно серьезную экономию внутриорганизационных издержек на контроле поведения сотрудников — не так важны будут время прихода в офис, длительность перерыва на обед и дресс-код. Контролироваться будут только результаты труда.

Это позволит избавиться от таких фетишей прошлого, как рабочая неделя или рабочий день. Ведь если возможен переход на новые трудовые отношения, где важен продукт, то время, затраченное на производство продукта, и место уже никого не интересуют. Вместе с тем это еще и огромный шанс для мам и пап с маленькими детьми. Рождение и воспитание ребенка перестает быть основанием для прерывания профессиональной карьеры.

Облачная организация, контроль результата, упрощение трудовых соглашений сделают ненужным содержание раздутых бэк-офисов. В результате всех изменений численность офисных сотрудников может сократиться в отдельных случаях на треть.

В ряде стран это остро поставит вопрос, что делать с невостребованными людьми. Не исключено, что даже российская экономика, до этого избегавшая существенной безработицы, столкнется с этой проблемой. Но качество безработицы тоже изменится. До сих пор считалось, что если ты образован, умен и готов работать, то работу найдешь в любом случае. Ну а если ты безработный в большом городе — это твой выбор.

В новой реальности все будет жестче. Появятся проигравшие, которые плохими работниками не являются, но которые просто оказались несколько хуже других таких же работников. Явление станет очень похожим на безработицу промышленных рабочих в первой половине ХХ века, когда потеря работы воспринималась как социальный вызов. И в этот раз она будет восприниматься так же. Потому что одно дело, когда человек добровольно предпочел не искать работу, и совсем другое дело, когда сузившийся спрос на работников повышает для них вероятность «невезения».

Торговля без аренды

Пару лет назад в Гуанчжоу меня поразила пустота в магазинах — на весь огромный этаж бродила пара покупателей, и это явно были иностранцы. Китайские коллеги просветили — так мы давно все покупаем онлайн. Российские да и европейские магазины сопротивлялись дольше.

Кризис подтолкнет очевидные изменения в розничной торговле. Сравните цены на электронику (да на что угодно) в интернет-магазинах и у нормальных торговых сетей или фирменных магазинов — разница начинается с 20 и заканчивается нередко 50%.

Интернет-торговля окончательно вытеснит традиционную, оставив ей отдельные ниши типа дорогих бутиков или супермаркетов. Но параллельно резко вырастет индустрия доставки, станет более удобной и более точной, ведь люди не согласятся ждать заказы часами за счет своего времени. Детализируется система размеров одежды и обуви, примерка приобретет несложное цифровое измерение — движки виртуальной примерки уже разработаны. Если сегодня сети еще сопротивляются маркировке товаров, завтра они поймут, что это их преимущество перед «дикими» продавцами.

Города ожидает падение спроса на офисную и торговую недвижимость, эти рынки сожмутся на 25 и 50% соответственно. Судьба торговых центров — стать центрами семейных развлечений, фудкортами и коворкингами. Да, они будут по-прежнему перемежаться магазинами-шоурумами, где можно «пощупать» новые вещи и девайсы. Но покупатели как минимум не станут носить купленное с собой. А коворкинги в торговых центрах и на месте магазинов будут особенно востребованы в жилых районах: не все работники, остающиеся дома, могут позволить себе выделить для работы отдельную комнату.

Экономия на торговых пространствах и частично на продавцах снизит издержки на 20–30% даже с учетом возросших затрат на систему доставки. Повысит это доходность бизнеса или целиком уйдет в снижение цены, будет решено в борьбе крупного ретейла за выживание. На стороне больших игроков против неизвестных фирм будут играть репутация, гарантии и оперативность обслуживания. По товарам длительного пользования — контракты жизненного цикла. Вместо покупки и доставки телевизора — подключение и беспроблемное его использование пять-семь лет, своевременное обновление модели. Кому при этом будет принадлежать предмет «телевизор», не так уж важно.

На мой взгляд, крупные торговые сети не только выживут — они победят.

Перезагрузка государства

Тектонические сдвиги на рынке труда могут привести к совершенно другой структуре социальных отношений. Вполне возможно, даже к новым социальным битвам, похожим на борьбу за социализм первой половины ХХ века.

Альтернативой может стать более мягкая европейская модель распределения «не работы» на каждого. Фактически в том или ином виде может начать функционировать модель гарантированного дохода, при которой, с одной стороны, ты не работаешь и получаешь относительно приличные деньги, с другой — происходит распределение безработицы на всех членов общества путем законодательного ограничения рабочего времени, например, четырьмя рабочими днями. Но и такой маневр в долгосрочной перспективе неэффективен. При удаленке грань между рабочим и нерабочим временем условна, а работодатель будет нанимать только результативных людей.

Заниматься проблемами граждан, которые потеряют работу и привычный образ жизни, придется государству. Его ждет настоящая перезагрузка. Сегодня мы относимся к государству как некоему регулировщику того, что мы делаем. Или воспринимаем его как нечто не очень нужное. Во втором случае проявляется своего рода стихийный либерализм, который развился в наших обществах. Пренебрежение государством касается и Европы, и России, и США.

Если кризис, связанный с коронавирусом, продлится больше года, в общественном сознании во многих странах мира политика устойчивости станет важнее, чем политика роста. Государство будет востребовано в первую очередь как гарант, механизм обеспечения устойчивости. Такое возрастание ценности государства будет связано с повышенной готовностью людей ему повиноваться, отказываться от части своих прав в кризисной ситуации.

Государство как стабилизатор и государственная политика, направленная не на рост, а на устойчивость, не на изменения, а на воспроизводство предсказуемых условий жизни для людей, которые сами будут продолжать ставить цели, могут стать самым сильным результатом нынешнего кризиса. Рост станет проблемой частных лиц, общей задачей — устойчивость.

Новая медицина, новая мораль

Пандемия коронавируса продемонстрировала готовность человечества к солидарности; народы и правительства сделали важный выбор между экономическим ростом, получением дохода и сохранением жизни пожилых людей. Такой выбор не менее исторически важен, чем формирование пенсионной системы и общедоступной медицины в первой половине прошлого века.
Ценность человека абсолютна, она не исчерпывается человеческим капиталом — его способностью работать и приносить доход своей семье, работодателю и государству. Эти слова материализовались в массовом поведении, они стали экономическим фактом начала 2020 года. Впервые в истории мир может гордиться цифрами падения ВВП. Будем надеяться, что через несколько месяцев этот повод для гордости исчезнет.

Медицина тем не менее получит серьезный толчок и изменение фокуса своего развития. Если сегодня в развитых странах это в большой степени частное дело, частная ответственность каждого за свое здоровье, где ты покупаешь страховку в зависимости от своего дохода, то шок от пандемии с большой вероятностью приведет к расширению зоны и масштаба публичной ответственности за жизнь и здоровье граждан. Тем более что цифровая революция предоставляет достаточно приемлемые по цене решения в этой области. Ранняя диагностика и удаленный контроль состояния хронических больных — проекция «интернета вещей» на «интернет тела»; бесплатное или льготное обеспечение лекарствами — все это в конечном счете может изменить соотношение страховой и государственной (благотворительной) медицины в пользу последней.

Глобальный университет, распределенный университет

Невероятные изменения происходят в сфере образования, которая оказалась на переднем краю глобальной кризисной трансформации. У нас на глазах практически за несколько дней полностью остановилось очное формальное образование, но вузы и школы в большинстве стран не остановились, а продолжили работу в удаленном режиме или готовятся это сделать.

Собственно, изменения накапливались уже почти десять лет. Быстро растут глобальные платформы МООС — массовых открытых онлайн-курсов. Число их слушателей уже сопоставимо с числом студентов вузов. Люди, где бы они ни находились, могут изучать курсы Гарварда, Йельского университета, Лондонской школы экономики, МГУ. В передовых вузах мира (и России тоже) в учебной программе присутствуют сотни онлайн-курсов, в основном — «чужих» профессоров. В школах развиваются цифровые платформы, предлагающие множество вариантов уроков и самостоятельной работы.

Новые методы при всей своей эффективности с порога отвергались или игнорировались традиционалистами, а традиционалистов в образовании большинство. Работа же в условиях кризиса и вынужденной изоляции вынудит буквально каждого на практике освоить современные технологии. По выходу из кризиса образование уже не вернется в традиционное состояние.

Кризис подтолкнет отказ от заведомо устаревших форм преподавания. В первую очередь лекций, форма которых не меняется с XVI–XVII веков. Их и до кризиса в среднем посещали 15% студентов. Сегодня уже очевидно, что онлайн-курс является гораздо более мобилизующей формой, чем стандартная лекция. В нем больше встроенных элементов контроля, а освоение материала более устойчивое. Главное же преимущество для обучающегося — такой курс можно слушать в любое удобное время. Многие преподаватели утверждают, что даже на семинарах онлайн обеспечивает лучшую концентрацию участников.

Онлайн-технологии позволят людям внутри своей образовательной программы не только выбирать курсы именитых вузов, но и маркировать их.

Такого рода маркировку можно назвать микростепенью, которую человек захочет указать в своем резюме, вместе с указанием степени бакалавриата или магистра не такого престижного вуза. На рынке труда появится новый сигнал, который в значительной степени станет влиять на отбор работников.

Как следующий шаг в развитии образования возникнут своего рода композитные степени, когда обучающийся самостоятельно выбирает для себя онлайн-курсы из набора возможных и находит учебное заведение, которое их признает и выдает диплом бакалавра или магистра. В сфере массового высшего образования появятся вузы-интеграторы.

Но ни университет, ни школа не уйдут со сцены. Человек — существо социальное, а качество обучения прямо зависит в том числе от качества образовательной среды, которая не может вся быть виртуальной. Коворкинги и лаборатории вместо лекционных залов и классных комнат. Значительное увеличение рекреационной и спортивной составляющей образовательных пространств. В ближайшие десятилетия человечество будет инвестировать в строительство новых кампусов.

Новые технологии сделают образование менее формальным и более распределенным. В производство образовательного контента войдут ИТ-гиганты. Сейчас в России в эту сферу активно инвестируют такие компании, как 1С, Mail.ru Group, Сбербанк и «Яндекс». Образовательные продукты потеряют университетскую (школьную) академичность, а место традиционных учебников займут цифровые интерактивные комплексы. Появится образовательная среда, где исчезнет разница между основным и дополнительным образованием. В результате, когда этот кризис все же закончится, мир вокруг нас окажется совсем другим.

Об авторах
Ярослав Кузьминов, ректор Высшей школы экономики
Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в разделе «Мнения», может не совпадать с мнением редакции.

pbc