Альфрид Бустанов сравнивает «европоцентричную провинциальность» сюжета Яхиной с теми, кому ничто не помешало нести людям Коран
«За последний век татары так хорошо научились говорить на других языках, что начали забывать, кто они и кем были их предки», — считает историк, ассистент-профессор Амстердамского университета Альфрид Бустанов. Это подтверждает и сериал «Зулейха открывает глаза» на канале «Россия-1». Автор «БИЗНЕС Online» противопоставляет книжно-киношной Зулейхе реальную жизнь Габделмажита Кадырова, прожившего четыре года в Медине, пережившего репрессии, а в Книге памяти записанного «неграмотным колхозником».
Альфрид Бустанов: «Два эпизода первой же серии вызывают у многих, мягко говоря, недоумение»Фото: «БИЗНЕС Online»
В ФИЛЬМЕ ФИГУРИРУЕТ НЕ КАКАЯ-ТО АБСТРАКТНАЯ МЕЧЕТЬ
Обсуждение книги Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза» было бурным и бессмысленным. По итогам считается хорошим тоном книгу хвалить (даже если не читал), а в национальной среде — ругать (даже если не читал). Тем не менее и книга, и сериал дают почву для серьезных размышлений. В моем видении сериала, только что вышедшего по федеральному каналу «Россия-1», есть частные и концептуальные моменты.
Начну с частностей. Два эпизода первой же серии вызывают у многих, мягко говоря, недоумение. Это неприличная сцена в исторической мечети деревни Мачкара (даже если монтаж!) и дикий перечень репрессированных, куда попали и Шихаб Марджани, и ныне здравствующие муфтии Равиль Гайнутдин и Талгат Таджуддин. Кто-то может возразить, что оба эпизода нужны в фильме только для того, чтобы показать всю мерзость преступного режима, да и для поддержания драматизма. В самом деле, что только не устраивали в церквях и мечетях в советское время, почему бы это не показать на экране? Если бы сцены были пронизаны каким-то смыслом и действительно имели эстетическую нагрузку, можно было бы с таким доводом согласиться. Беда в том, что смысла в них нет никакого.
Важно, что в фильме фигурирует не какая-то абстрактная мечеть, а один из символов мусульманского возрождения в Поволжье конца XVIII века. Каменная мечеть деревни Мачкара, возведенная на средства купца Габдуллы Утямышева, большого любителя наук, присутствует систематически в татарской исторической традиции, как минимум начиная с трудов Марджани. Суфийский шейх Габдулла ал-Магази называл Мачкару «чистым ключом знания» и подробно описал биографии тех, кто преподавал там. Первым имамом старой мечети был Габделхамидат-Түнтәри. Его сменил знаменитый ахунд Мухаммад Рахим ал-Ашытый, в течение 10 лет обучавшийся в Дагестане. Среди его учеников цвет татарской учености XIX века: Габденасыйр ал-Курсави, Субхан ал-Марджани, Нигматулла ал-Эстәрлебаши, Фахретдин ал-Бахтияри и многие-многие другие. Интересно, что бы они сказали на следующую метафору из сериала: пока злодеи ломают киркой пол древней мечети, татары смиренно молятся. В самом деле, «у них так принято». Муфтий РТ сказал же: раз похабщину снимали в павильоне, а не в самой мечети, значит, все норм.
«Обсуждение книги Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза» было бурным и бессмысленным. По итогам считается хорошим тоном книгу хвалить (даже если не читал), а в национальной среде — ругать (даже если не читал)»Фото: «БИЗНЕС Online»
Сейчас этот «чистый ключ знания» находится в запустении и в нем снимают кино «не про татар». Что делать, такие мечети есть и в других маленьких селениях, где уже не бьет ключом современная жизнь. Татарский народ очень богат на немую историю и, похоже, может позволить себе роскошь блестящих руин. Золотоордынские камни стоят же под дождем — и ничего… И дальше будут стоять, особенно теперь, когда уж точно не до них.
На концептуальном уровне дело, конечно, не в сериале и не в книге, а в репрезентации. За последний век татары так хорошо научились говорить на других языках, что начали забывать, кто они и кем были их предки. Понятно, что данные представления должны меняться со временем, это нормально, но здесь речь идет о систематическом замещении мировосприятия. Отсюда и сюрреалистичный эффект от книги и сериала: вроде бы не про татар, но и про них. А все потому, что татарская история здесь не повествует от своего имени. Манера говорить у яхинской Зулейхи и реальной Гафифыат-Түнтәри разнится принципиально. При этом голос Зулейхи слышно из-под каждого камушка, а стихи Гафифы в лучшем случае пылятся на библиотечной полке.
Феномен замещения языка самопрезентации вполне объясним. Ведь не может остаться без последствий игнорирование собственного письменного наследия. Если Вы не представляетесь сами, то будьте покойны: есть кому высказываться вместо Вас. И за Ваш счет, разумеется.
Как историку мне неинтересен голос Зулейхи, который вторичен, предсказуем и провинциален в своей европоцентричности. Самое главное — он не тру, неаутентичен. «Что же тогда тру?» — спросит читатель. Сейчас покажу.
«Габделмажит Кадыров совершил хадж и провел четыре года в Медине, чтобы выучить Коран в мечети Пророка»Фото: предоставлено Альфридом Бустановым
СМЫСЛ ЖИЗНИ КАДЫРОВА — ОСТАВИТЬ ПОСЛЕ СЕБЯ ДЕЛО
Как известно, в жизни бывает так, что не придумаешь ни в каком романе. На то она и жизнь. А еще каждый человек описывает свой уникальный опыт по-своему. Что-то умалчивает, что-то хочет передать как назидание, а то и просто использовать дневник как терапевтическое средство, успокоение израненной души. Ведь далеко не все образованные люди погибли в годы репрессий. Были те, кто вернулся домой и взял в руку перо, чтобы рассказать нам правду о себе.
«В память (ядкәр) и назидание (гыйбрәт) моим детям я решил описать события моего заключения (мәхбүслек), ведь я не совершил греха и был наказан не по праву (нахакк, бәла-гонаһсыз мәзлүм)», — Габделмажит Кадыров закончил писать книгу своей жизни в 1956 году. Я полностью перевел ее на английский в прошлом году, и, пока читал, комок стоял у меня в горле. Кадыров не ищет жалости у читателя, он просто пишет правду о себе.
«Книга жизни Кадырова написана по-татарски арабскими буквами. Буквами священного Корана и тысячелетней письменной традиции»Фото: предоставлено Альфридом Бустановым
Паломник двух святынь и хранитель Корана ‘Абд ал-Маджид б. Шайх ал-Ислам ал-Кадыйри ал-Эстәрлебаши (1881–1962), или, как его звали в народе, Мажит кари. «Как-то все не по-русски», — подумает читатель. Ну да, а как еще? И книга жизни Кадырова написана по-татарски арабскими буквами. Буквами священного Корана и тысячелетней письменной традиции. Забавно, что порой меня упрекают в экзотизации татарской культуры, поскольку я оперирую непривычными для обывателя словами и образами. Но другой татарской культуры у меня для вас нет. Она самобытна и выросла на своих дрожжах.
Татарин Мажит кари родился в казахском ауле Исенбай, но его подлинной родиной стало селение Стерлибашево (Эстәрлебаш). Он начал обучение у своего отца (тот был родом из деревни Кармалы, что в современном Сармановском районе РТ), затем у ряда других преподавателей, а истинным наставником стал суфийский шейх Губайдулла Галикаев. Благодаря своему учителю Кадыров совершил хадж и провел четыре года в Медине, чтобы выучить Коран в мечети Пророка. Мажит кари мечтал быть носителем Священного Слова и с 1908 по 1927 год регулярно читал наизусть Коран в мечетях во время месяца Рамадан.
«Прокурор-татарка просила о расстреле, но пожилому знатоку Корана впаяли 10 лет лагерей. Справился он и на этот раз, хотя и не успел попрощаться со своей женой Фатимой: она умерла, когда был еще за решеткой»Фото: предоставлено Альфридом Бустановым
Смысл жизни Кадырова — оставить после себя дело, приносящее пользу людям и воздаяние в будущем мире (садака джарийа). Он с гордостью описывает, как инициировал ремонт системы водоснабжения в родном селении Стерлибашево. Поначалу многие скептически относились к затее, но Кадыров сумел убедить односельчан аятом из Корана (53:39): «Человеку уготовано лишь то, что он [заслужил] усердием». Пользу от этого увидели все. Вообще, всю свою жизнь Мажит кари описывает через призму Священного Слова. Для него знание Корана не было пустым бременем, он объяснял мир вокруг себя через божественные назидания.
В 1928 году Кадыров наряду с 36 имамами и влиятельными людьми села был арестован по ложному обвинению, его семью выгнали из дома, библиотеку и домашний архив уничтожили, а самого отправили на строительство Беломорканала. Многие сгинули там, в том числе упоминаемый Кадыровым историк Хади Атласи (1876–1938). Кадыров выжил, но едва не умер от истощения на обратном пути. В родное село путь ему был заказан, поэтому он бежал в Узбекистан. Уже в годы войны, в 1942-м, Кадыров был арестован повторно по политическому обвинению. Прокурор-татарка просила о расстреле, но пожилому знатоку Корана впаяли 10 лет лагерей. Справился он и на этот раз, хотя и не успел попрощаться со своей женой Фатимой: она умерла, когда был еще за решеткой. Вышел Кадыров на волю в 1952-м, больной, но несломленный. 15 лет лагерей не вытравили из душу. Напротив, знавшие его люди вспоминают очень интеллигентного, аккуратного и приятного человека высокой культуры.
«Зайнап Максудова совершенно точно знала, кто она и откуда. Была себе на уме, не шла на поводу у времени»Фото: «БИЗНЕС Online»
ХОЧЕТСЯ ВЕРИТЬ, ЧТО НАШЕ ПРОШЛОЕ БУДЕТ ГОВОРИТЬ ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА
В своей книге Мажит кари говорит о несправедливости приговоров, с горечью пишет о невозможности продолжать дело своей жизни — нести людям Коран. Но! Он нигде не ругает советскую власть: «На тяжелых работах я не был, относились хорошо». Близкого мнения придерживался о своем опыте и муфтий Габделбари Исаев, по которому тоже прошелся маховик репрессий. Конечно, не стоит эти слова переоценивать, но в любом случае отношение Кадырова к режиму было гораздо сложнее, чем вся сериальная беллетристика. Умер Мажит кари в Оренбурге, реабилитирован посмертно аж в 1989 году, а потом перезахоронен на историческом кладбище в Стерлибашево, рядом с женой, отцом и великими шейхами Тукаевыми. Характерно, что в Книге памяти он указан как «неграмотный колхозник».
У Кадырова была большая семья, у них у всех красивые имена. Его дочь, Марьям Кадырова (1928–1999), сохранила для нас бесценные воспоминания отца. Она была очень сильной женщиной, получившей хорошее медицинское образование и работавшей на руководящей должности. Марьям ханым незадолго до кончины тоже написала о своей жизни. В своих воспоминаниях она подробно рассказывает о своем отце, он в основном предстает у нее как жертва политических репрессий. Сам же Мажит кари предпочитал говорить о себе как о благочестивом мусульманине, знатоке Священного Слова, прошедшем испытания по милости Создателя.
Внутренний мир Кадырова был пропитан религиозным мировоззрением, предприимчивостью с хитрецой и стремлением быть полезным обществу. Несмотря на свое прекрасное образование и богатый жизненный опыт, Мажит кари не боится быть простым деревенским парнем, которому не чужды человеческие эмоции и крепкое слово. Он настоящий. Я чувствую в каждом его слове живое дыхание исламской культуры, той эстетики, что воспитывалась в поколениях веками и, к счастью, еще до конца не выветрилась до сих пор.
Опять мужской взгляд, скажете вы, а где же татарская женщина? Образа бедной и несчастной у меня для вас нет. А вот образ героини есть. Зайнап Максудова совершенно точно знала, кто она и откуда. Была себе на уме, не шла на поводу у времени. У нее существовало свое понимание истории, основанное на виртуозном понимании и глубоком чувстве своего прошлого. Несмотря на все тяготы судьбы, которые не опишешь ни в каком романе, она оставила для нас несметные сокровища знаний в надежде, что среди нас — среди вас, мои читатели, — найдутся ее продолжатели. Хочется верить, что наше прошлое будет говорить от первого лица голосом, полным достоинства, а не от имени татарского симулякра.
Подробнее на «БИЗНЕС Online»: https://www.business-gazeta.ru/article/465550