Один из разработчиков вакцины от COVID-19 о том, почему ее не успеют создать ко второй волне пандемии, которую ждут осенью
«Никто не возьмет на себя риск привить вакциной, которая неэффективна или небезопасна, — подобное сродни самоубийству. Деньги во всем мире значат много, но это не та сфера, которая позволит поставить их на первое место», — считает и. о. директора Института биомедицинских систем и биотехнологий Андрей Васин. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассказал, чем и насколько успешно лечат от COVID-19, ждать ли осенью вторую волну пандемии и кто в первую очередь будет вакцинирован от коронавируса.
«Все будет зависеть от количества новых случаев заражения вирусом, того, как будут протекать заболевания, но в целом ограничительный режим будет сохраняться»
«НУЖНО ОТДАВАТЬ СЕБЕ ОТЧЕТ В ТОМ, ЧТО ПАНДЕМИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ»
— Андрей Владимирович, гендиректор Всемирной организации здравоохранения Тедрос Гебрейесус констатирует, что, несмотря на улучшение ситуации с коронавирусом в Европе, в мире она ухудшается, пандемия охватывает все большее число людей в разных странах. По его словам, мир вступил в новый опасный этап разрастания пандемии. Что это за этап — появятся новые формы вируса, вырастет смертность?
— Пандемия затронула отдельные страны по-разному и в разное время. Все началось в Китае, затем вирус распространился по Европе, США, России, сейчас вирус активно циркулирует в Южной Америке и так далее. Глава ВОЗ, наверное, имел в виду следующее.
Первое — это то, что в странах Европы, в США, в России противоэпидемические меры были введены и действуют уже относительно давно, и заболеваемость в этих странах постепенно идет на спад. Люди устали от всех противоэпидемических мер, хотят, чтобы это все поскорее закончилось и они могли вернуться к привычной жизни. Везде происходят послабления противоэпидемических мер. В то же время вирус пока никуда не делся, и в этом смысле Гебрейесус имеет в виду, что необходимость противоэпидемических мер сохраняется и расслабляться в этом смысле рано. Если люди сильно расслабятся, то вероятность того, что угроза заражения вновь повысится, существует.
Второе — это то, что вирус сейчас распространяется в страны Южной Америки, Африки, Азии, где уровень медицины отличается от более экономических развитых государств. В этих странах ограничивать распространение вируса и оказывать своевременную и эффективную медицинскую помощь будет гораздо сложнее.
Я думаю, что имелись в виду именно эти два ключевых фактора. О новых формах заражения здесь речи не идет. Есть вирус SARS-CoV-2, он вызывает определенную болезнь — COVID-19, и навряд ли будут какие-то существенные генетические изменения у этого вируса.
— Этот новый этап каким-то образом скажется на нас? В России ситуация будет меняться?
— Каким-то образом он скажется на всех. Думаю, что таких жестких ограничительных мер, скорее всего, не будет, но в условиях социального дистанцирования, частичного масочного режима и так далее, нам, по всей видимости, придется жить еще как минимум год. Конечно, все будет зависеть от количества новых случаев заражения вирусом, того, как будут протекать заболевания, но в целом ограничительный режим будет сохраняться. По мере ослабления карантинных мер и открытия границ могут быть новые, в том числе завозные, случаи инфекции. Поэтому локальные вспышки заболевания все равно будут возникать время от времени. Это объективный процесс, и в этом смысле мы должны свыкнуться с мыслью о том, что ближайший год так, как жили до пандемии, мы все-таки жить не будем. Нужно отдавать себе отчет в том, что пандемия продолжается и нужно вести себя в соответствии с рекомендациями ВОЗ и национальных систем здравоохранения.
— К вопросу о второй волне. 11 июня в Пекине был зарегистрирован первый за два месяца случай заражения коронавирусом. К сегодняшнему дню количество заболевших перевалило за две сотни. Власти Пекина ограничили въезд и выезд из города, в микрорайонах введен «режим военного времени». Специалисты из Китая в экстренном порядке расшифровали геном нового коронавируса, ставшего причиной вспышки заболевания в Пекине. Он оказался старше и опаснее своего предшественника, ранее распространившегося в Ухани. Это локальное событие или может затронуть всех?
— Я, честно говоря, первоисточник этой новости не видел, как и последовательность генома данного вируса, но я не думаю, что это какой-то новый вирус. Если бы был действительно какой-то новый вирус, появилась бы реакция научного сообщества на эту новость, а ее нет. В Пекине имела место быть какая-то локальная вспышка заболевания. Откуда конкретно там этот вирус взялся, был ли он завозной из другой страны или из другого китайского города попал в столицу, я сказать не могу, но это определенно не вторая волна. Периодически такие вспышки происходят в разных странах, например, были сообщения из Южной Кореи, хотя в целом у них ситуация под контролем. Такие локальные вспышки заболевания время от времени будут происходить во всех странах. Поэтому, речи ни о второй волне, ни о каком-то новом вирусе, с большой долей вероятности, в этом случае не идет.
«Локальные вспышки заболевания время от времени будут происходить во всех странах»
— Специалисты национальной службы здравоохранения Великобритании утверждают, что у 30 процентов вылечившихся от коронавируса в дальнейшем может развиться фиброз легких. 50 процентов бывших пациентов грозят пожизненные физические, когнитивные и психологические нарушения. 70 процентов выздоровевших могут страдать от бредового расстройства, при этом в каждом пятом случае это станет «установленным когнитивным нарушением». У каждого 10-го выписанного британца диагностируют острое поражение сердца. Вы согласны с такими оценками? Получается, вылечившиеся зачастую остаются инвалидами?
— Здесь вопрос достаточно сложный, потому, что с одной стороны любые вирусные инфекции, если мы говорим о респираторных вирусах, к которым относится и SARS-CoV-2, вызывают какие-то осложнения. Переболели вы обычной простудой, гриппом, COVID-19, осложнения у человека все равно возникают. Они могут быть незначительными, могут быть серьезными, как, например, в случае тяжелой пневмонии с последующим фиброзом легких. Любая инфекция вызывает последствия, в том числе отдаленные. Что касается COVID-19, здесь пока преждевременно говорить о том, что все те данные, которые вы привели, на сто процентов соответствуют действительности, и большой процент получивших различные осложнения будут ощущать эти последствия пожизненно. Чтобы такие выводы делать, нужно провести достаточно длительные наблюдения большого количества пациентов. И с первым, и со вторым таких исследований сейчас практически нет. Во-первых, времени прошло мало, всего несколько месяцев, поэтому говорить о каких-то отсроченных последствиях, тем более на всю жизнь, преждевременно. Второй вопрос — это количество исследуемых пациентов и статистическая достоверность данных. Поэтому я бы здесь не стал поднимать панику. Да, осложнения могут быть. Да, они могут быть отсроченные — и для органов дыхания, и для сердечно-сосудистой системы, и неврологические осложнения, такие вещи возможны. Но о степени этих осложнений мы пока сказать абсолютно не можем, нужно наблюдать как за заболевшими, так и за теми, кто уже выздоровел. Должно пройти время, после которого можно будет сделать предварительные выводы.
— Многие врачи и даже академики, с кем я беседовал, говорили, что, как только наступит лето и придет жара, вирус отступит, поскольку жаркая погода — его враг и вирусы в это время года впадают в своеобразную спячку. Почему эти прогнозы не оправдываются?
— Для любых респираторных вирусов характерна сезонность. У нас в северном полушарии и, в частности, в России сезонность такая, что в осенне-зимний период происходит рост числа этих заболеваний, в летний период они идут на спад. Но некоторые респираторные вирусы также циркулируют и летом. У ряда вирусов, таких как вирусы гриппа, эта сезонность ярко выражена, некоторые респираторные вирусы встречаются более равномерно в течение всего года.
Что касается температуры воздуха, то здесь вопрос, наверное, все-таки спорный. Да, у нас с повышением температуры число вирусных респираторных заболеваний снижается. С другой стороны, если мы посмотрим на южное полушарие, например на Бразилию, то там сейчас вирус активно циркулирует, хотя температура воздуха, наверное, выше, чем на всей европейской территории России. Поэтому температура может быть одним из факторов ограничения распространения вируса SARS-CoV-2, но в данном случае явно не ключевым. Здесь большую роль может играть определяемая множеством факторов эпидемиологическая сезонность данного вируса (если она есть) и пики заболеваний будут зависеть от конкретного региона.
«Основной подход, который существует, — это рассматривать уже существующие лекарственные препараты против других заболеваний, которые теоретически могут влиять на протекание новой инфекции»
«ЛЕКАРСТВО С НУЛЯ СДЕЛАТЬ ПРАКТИЧЕСКИ НЕВОЗМОЖНО»
— На днях все тот же глава ВОЗ заявил, что британские медики нашли средство, которое помогает тяжелобольным справиться с коронавирусом. Как сообщается на сайте ВОЗ, проведенные в Оксфорде испытания показали, что дешевый стероид дексаметазон снижает смертность среди пациентов на ИВЛ на 35 процентов. Правительство Великобритании уже одобрило использование препарата для лечения коронавируса. Гебрейесус сказал, что ВОЗ может внести препарат в свои рекомендации по борьбе с вирусом, когда ученые опубликуют полные данные о тестах. А чем сейчас болезнь лечат у нас?
— Что касается лечения, то лекарств от коронавирусов (как нового вируса SARS-CoV-2, так и ранее известных) в мире не было. В случае появления нового вируса лекарство с нуля сделать практически невозможно, поэтому основной подход, который существует, — это рассматривать уже существующие лекарственные препараты против других заболеваний, которые теоретически могут влиять на протекание новой инфекции. Таким образом, их перенацеливают и смотрят, будут они эффективны или нет.
Второй подход, заключается в рассмотрении еще не зарегистрированных, но уже близких к регистрации препаратов, которые изучались и готовились против других, в том числе близкородственных, вирусов. Соответственно, эти уже достаточно хорошо изученные, в том числе с точки зрения безопасности, препараты тоже начинают оценивать для борьбы против коронавируса. Если они оказываются эффективны, то их регистрируют по ускоренной процедуре и начинают применять непосредственно в клинической практике. Это общемировой опыт. Есть список препаратов, который в медицинском сообществе известен, и в разных странах те или иные препараты из этого списка с небольшими коррективами рекомендуются.
В России можно посмотреть на сайте минздрава в открытом доступе рекомендации по лечению, и там, в принципе, представлены все те препараты, которые могут быть эффективны против коронавируса и которые могут быть использованы для лечения тяжелых больных. Среди этих препаратов есть, кстати, глюкокортикоиды к которым относится этот самый дексаметазон. Поэтому список таких препаратов во всех странах примерно одинаковый.
— Насколько эффективны наши методы лечения и препараты, которые в ходе них применяются?
— Для того чтобы сказать, эффективно лечение или нет, нужно правильно организовать исследование на большой выборке пациентов. Я думаю, все помнят историю с противомалярийным препаратом хлорохин, по которому сначала выходили работы, что он эффективен против коронавируса, потом выходили работы, что он неэффективен, потом вроде опять эффективен. Почему так происходит? Потому что исследования выполнялись в спешке, выборка пациентов, подвергавшихся исследованию, была мала и она недостаточна. Поэтому результаты таких отдельных ограниченных исследований иногда кардинально отличались друг от друга. Вот этот гормон, про который вы сейчас сказали и который рекомендован ВОЗ, — почему на него обратили внимание? Потому что было проведено исследование на большом количестве пациентов, и оно позволило сделать статистически достоверные выводы об эффективности препарата для лечения тяжелобольных. Сейчас во всем мире используют разные препараты, которые могут быть эффективны против коронавируса и накапливают данные по результатам их применения. Спустя какое-то время можно будет сказать, какой из них более эффективен, какой — менее и так далее. В России все результаты учитываются и находят отражение в постоянно обновляемых рекомендациях минздрава для лечения COVID-19. Информационная повестка по данному вопросу в мире сейчас общая
— А в целом насколько продвинулся поиск лекарства для заразившихся коронавирусом?
— Один из подходов — использовать противовирусные препараты широкого спектра действия. Например, один недавно зарегистрированный в России препарат создан на основе известной молекулы (фавеперавир), которая является ингибитором полимеразы многих РНК-содержащих вирусов. Этот препарат опробовали, и оказалось, что он эффективен для лечения коронавирусной инфекции. Насколько он будет эффективен, узнаем по мере его применения и накопления пострегистрационных данных. Это стандартная процедура для всех препаратов, и по мере накопления этих данных мы сможем более четко сказать, каков уровень его эффективности для лечения коронавирусной инфекции, конкретных групп пациентов, легких, тяжелых и так далее.
Вторая группа препаратов, которая используется, — это препараты, направленные на подавление воспаления. Одним из осложнений, которые вызывает коронавирусная инфекция, является так называемый цитокиновый шторм — гиперреакция иммунной системы, приводящая к воспалительным реакциям, последующему фиброзу и так далее. В частности, препарат, который вы упоминали, дексаметазон, как раз обладает противовоспалительным и иммунодепрессивным действием. В этом смысле он позволяет предотвратить гипервоспаление. На это же направлен ряд препаратов, которые являются антителами, подавляющими еще одни воспалительные молекулы — интерлейкины (ИЛ-6, ИЛ-1), активирующие этот цитокиновый шторм. Это большая группа препаратов, способных подавить воспаление.
Еще один из подходов — это препараты на основе моноклональных нейтрализующих антител. Это уже более сложный подход, такие препараты сейчас разрабатывается, но процесс их создания довольно сложный и длительный. На том же принципе основано переливание плазмы от переболевших, которое применяют для лечения тяжелых больных. Когда человек переболевает, у него образуются вируснейтрализующие антитела. Если мы возьмем плазму переболевших, введем ее болеющему человеку, то эти нейтрализующие антитела будут подавлять вирус и способствовать выздоровлению человека.
Это три основные группы препаратов, в рамках которых сейчас идут различные исследования. Первые направлены на различные механизмы вхождения вируса в клетку и вирусной репликации, вторые — это различные патогенетические, в том числе противовоспалительные препараты, и третьи — это нейтрализующие антитела.
«Один из подходов — использовать противовирусные препараты широкого спектра действия»
— К вопросу о вакцине. Некоторые люди, как мне кажется, не совсем правильно понимают ее суть. Это ведь будет не лекарство от вируса, которое не вылечит уже заболевшего человека, а средство профилактики? Вакцину будут вводить здоровым людям, чтобы они не заболели?
— Под вакцинами, как правило, понимают именно профилактику. Это введение вакцины здоровым людям, чтобы у них выработался иммунный ответ, который позволит при попадании вируса в организм данный вирус элиминировать. Есть еще вакцины терапевтические, как раз уже для лечения, но это достаточно узкий класс препаратов. Сейчас для борьбы с коронавирусом речь идет именно о вакцине для профилактики, которая позволит здорового человека защитить от этой инфекции.
— Германия, Италия, Нидерланды и Франция подписали соглашение с фармацевтической группой AstraZeneca на поставку 300 миллионов доз еще не существующей вакцины против коронавируса. Как сообщается, AstraZeneca проводит исследования совместно с учеными из Оксфордского университета в Великобритании. Британский регулятор одобрил начало фазы три испытаний вакцины после того, как исследования показали достаточную эффективность и безопасность. А что у американцев, и кто вообще в мире лидирует по части создания такой вакцины?
— Все эти данные о перспективных разработках также можно найти на сайте ВОЗ. Где-то примерно раз в неделю обновляется вся статистика по разрабатываемым вакцинам. На вторую половину июня уже около сотни препаратов находится в разработке, они которые на сайте ВОЗ представлены мировой общественности. Бо́льшая часть препаратов находится на уровне доклинических исследований. Это исследования на животных, когда наблюдается их эффективность, безопасность и так далее. 13 препаратов сейчас уже находится на стадии клинических исследований.
— Это во всем мире?
— Да, включая Россию. В этом списке есть и российские вакцины, которые разрабатываются. По данным ВОЗ, 13 препаратов проходят сейчас первую, а по некоторым идет уже вторая стадия клинических исследований. На первом месте, как вы сказали, действительно стоит университет Оксфорда и AstraZeneca. Это вакцина на основе аденовирусного вектора. Есть также вакцина на основе РНК, это американская компания Moderna и Национальный институт аллергии и инфекционных заболеваний США. Есть традиционные инактивированные вакцины, здесь в большей степени китайские разработчики и производители представлены. Еще одна РНК-вакцина — это компания BioNTechсовместно сPfizer. От России в этом списке ВОЗ представлена аденовирусная вакцина, которую разрабатывает центр эпидемиологии и микробиологии им. Гамалеи. Первая фаза клинических исследований у них уже началась. Есть еще вакцина на основе самореплицирующейся РНК. Это еще одна интересная технология, которую используют Imperial College London — они тоже первую стадию клинических исследований проходят. Почему я о них упомянул — потому что мы в Политехе тоже в этом направлении работаем совместно с Университетом Мэриленда.
Эти 13 компаний, университетов уже перешли к клиническим исследованиям своих вакцин. Не факт, что первым в этой гонке будет тот, кто первым зарегистрирует свой препарат и в итоге эта вакцина будет использоваться для массового применения. Нужно понимать, что разработать кандидатный препарат, провести его клинические исследования и зарегистрировать — это лишь одна составная часть процесса. Этот препарат нужно еще где-то произвести, нужно разработать технологические регламенты, нужно масштабировать производство, сделать десятки миллионов доз этой вакцины. А это задача уже второго порядка, и в этом смысле новые технологии, под которые нет производства, могут оказаться не определяющими в плане лидерства. В свою очередь те, кто использует традиционные технологии, под которые есть производственные мощности, через какое-то время могут оказаться лидерами во всей этой так называемой гонке. В России такими преимуществами из разработчиков и производителей, на мой взгляд, обладают Санкт-Петербургский НИИ вакцин и сывороток ФМБА России и ФГБНУ ФНЦИРИП имени Чумакова РАН.
«Есть строгие регламенты разработки любого лекарственного препарата, включая вакцину»
«13 КОМПАНИЙ И УНИВЕРСИТЕТОВ УЖЕ ПЕРЕШЛИ К КЛИНИЧЕСКИМ ИССЛЕДОВАНИЯМ СВОИХ ВАКЦИН»
— У нас, согласно открытой информации, вакцину разрабатывают несколько учреждений. Это и упомянутый НИЦ эпидемиологии и микробиологии имени Гамалеи, и государственный научный центр «Вектор» Роспотребнадзора, и компания «Биокад», и Санкт-Петербургский НИИ вакцин и сывороток ФМБА России. Кроме того, свою вакцину создают в МГУ имени Ломоносова. И все спешат стать первыми, чтобы получить патент и госзаказ, а это сотни миллионов, если не миллиарды, рублей. Не навредит ли скорость качеству будущей вакцины? Не пойдет ли в серию «сырой» препарат?
— Начнем с разработчиков. Да, действительно, вы практически всех перечислили. Есть еще ФГБНУ ФНЦИРИП имени Чумакова РАН, НИИ гриппа имени Смородинцева. Мы в Политехе занимаемся вакцинами на основе самореплицирующихся РНК в том числе. В общем, достаточно много организаций, подчиняющихся разным ведомствам, в том или ином виде имеют к этому отношение.
Здесь проблема в том, что, как я уже сказал, для того, чтобы сделать вакцину, необходимо ее не только разработать, провести испытания, но и произвести в большом количестве. Вакцины, которые разрабатываются на платформах, производственные цепочки для которых не налажены, либо их вообще нет, могут оказаться в непростом положении. Производство — один из ключевых факторов, влияющих на то, кто в этой российской, если можно так сказать, гонке, выйдет победителем.
Что касается безопасности. Есть строгие регламенты разработки любого лекарственного препарата, включая вакцину. Есть определенные требования к доклиническим и клиническим исследованиям и их результатам. В условиях пандемии некоторые вещи делаются чуть быстрее, чем обычно, где-то это делается немножко по упрощенной схеме, но все равно в ущерб безопасности никто ничего делать не будет. Для этого есть контролирующие органы, которые выдают разрешения на клинические исследования, контролируют их, анализируют результаты. В этом смысле ждать того, что кто-то сделает неэффективную и небезопасную вакцину, которой начнут прививать, — это событие, на мой взгляд, практически невозможное. Есть определенная регуляторика, которую никак не обойдешь и никто в ущерб безопасности препарата и его эффективности никаких усилий предпринимать не будет. Риски от того, что будет выведен в оборот совсем «сырой» препарат, огромны, и никто ни за какие деньги, даже если такие мысли и возникнут, на это не пойдет. Будет прививаться огромное количество людей, и никто не возьмет на себя риск привить вакциной, которая неэффективна или небезопасна. Сродни самоубийству такое сделать. Понятно, что деньги во всем мире значат много, но это не та сфера, которая позволит поставить деньги на первое место в текущих условиях. По крайней мере, я на это надеюсь.
— Согласно информации из открытых источников, разработанную центром имени Гамалеи вакцину ввели первым 18 добровольцам в Сеченовском университете. Ранее сообщалось, что вакцину получили еще 18 человек в госпитале имени Бурденко. Что это за препарат и есть ли уже какие-то, хотя бы самые общие, данные об их эффективности и побочных эффектах?
— Я подробностей не знаю, но основная платформа, которую в НИЦ эпидемиологии и микробиологии имени Гамалеи используют для создания вакцин, — это аденовирусный вектор как носитель чужеродных антигенов. Это далеко не первая вакцина, которая у них разрабатывается по такой технологии. В том числе, если я не ошибаюсь, против одного из коронавирусов они в свое время такую работу уже начинали и определенный задел у них есть, что позволило им сейчас достаточно оперативно изготовить кандидатный препарат.
— Сейчас их испытывают на абсолютно здоровых добровольцах от 18 до 65 лет (во всяком случае, так утверждают СМИ). Масс-медиа пишут о том, что масштабное производство вакцины будет возможно осенью. Но разве вакцина к этому времени пройдет испытание на детях, стариках, людях, хронически больных различными заболеваниями, или просто со слабым здоровьем? А полностью здоровых людей у нас практически нет, и никто не знает, как будет реагировать их организм на вакцину.
— Процедура разработки препаратов имеет строго определенные регламенты. В случае вакцины от SARS-CoV-2 мы имеем дело с абсолютно новым препаратом, и он требует полного цикла доклинических и клинических исследований. Это стандартная практика, когда любой новый препарат в процессе клинических исследований начинают испытывать на здоровых добровольцах. Как вы правильно заметили, совсем здоровых у нас нет, и здесь имеются в виду люди без каких-либо серьезных патологий, без иммунодефицитных состояний, без серьезных хронических заболеваний, и так далее. В общем, условно здоровые. После того, как на них будет проведено исследование безопасности, дальше начинается вторая и третья фазы. Это уже анализ эффективности препаратов. Далее по результатам клинических исследований на взрослых людях можно обсуждать проведение клинических исследований на детях. Там уже несколько другие требования и к самим исследованиям, и к препаратам. Завершение начатых сейчас клинических исследований не будет означать, что ими можно будет прививать все контингенты людей. Это далеко не так. Для того, чтобы вакцина действительно была разрешена для массового применения для всех без исключения контингентов людей, требуются последовательные длительные клинические исследования. В случае вакцины от COVID-19 тоже будет все постепенно. Нельзя сделать такой простой, универсальный препарат, тем более в такие короткие сроки.
«С точки зрения эпидемиологии, вторая волна для новых вирусов — явление достаточно частое»
— Но пишут ведь, что осенью вакцина уже будет готова. Кому тогда ее будут прививать, если все категории людей испытаниями не охвачены?
— Взрослому населению, точнее тем группам, кому будет разрешена и рекомендована вакцинация. У пожилых, например, эффективность вакцинации всегда ниже в силу возраста и особенностей иммунной системы. На самом деле это очень серьезная задача — как сделать вакцину именно для пожилых людей. А они, напомню, входят в группу риска COVID-19. Но опять же, нужно учитывать, что мы не сможем привить всех. Это в принципе невозможно и не нужно. Нужно прививать людей из определенных групп риска для того, чтобы увеличить прослойку людей, которые имеют иммунную защиту в результате вакцинации. Для того, чтобы элиминировать любую инфекцию, не нужно прививать сто процентов людей. Достаточно ввести вакцину определенному количеству людей, чтобы выработался необходимый уровень популяционного иммунитета, который позволит взять эту инфекцию под контроль. Такая задача сейчас и будет поставлена.
— Кого и как будут вакцинировать? По предприятиям, по месту жительства, по состоянию здоровья, детей в учебных заведениях — их раньше в первую очередь от всего на свете прививали?
— Это вопрос в первую очередь к министерству здравоохранения и Роспотребнадзору, они должны определять. Наверное, в первую очередь это должны быть группы профессионального и медицинского риска. Люди, которые имеют высокую вероятность инфицироваться и/или тяжело заболеть. Исходя из этого, будет определено, кого и как рекомендуется прививать в первую очередь.
— Распространяется масса слухов и всевозможных спекуляций на тему обязательного и даже принудительного характера вакцинации населения России. Тут фигурирует и тотальный охват людей по месту жительства, поголовно, от мала до велика, и чуть ли не военный протокол, когда отказаться от вакцинации будет нельзя, а за уклонение будет предусмотрено уголовное наказание. Такое развитие событий возможно?
— Никакого принудительного характера вакцинирования не будет. Этот вопрос даже никогда не обсуждался, и обсуждаться не будет. Любая вакцинация — дело добровольное. Если человек не хочет, он всегда может отказаться, и никто его насильно прививать не может и не будет. Даже говорить о каком-то принудительном характере — это абсолютнейшая глупость. Вакцинация будет абсолютно добровольная, у нас по закону так положено. Такие вещи были бы возможны, если бы была какая-то инфекция с летальностью 60–70 процентов и когда действительно бы стояла угроза национальной безопасности. В такой картине апокалипсиса, наверное, действительно можно было бы об этом говорить. Но сейчас у нас даже близко ничего подобного нет, кто захочет — тот привьется, кто не захочет — тот не привьется. Основная цель вакцинации — повысить уровень коллективного иммунитета к данной инфекции, чтобы, с одной стороны, ограничить ее распространение, а с другой, максимально снизить количество тяжелых случаев. Можно провести параллели с вакцинацией от гриппа. У нас уже есть достаточно эффективная вакцина против этого заболевания, и вакцинация проводится на исключительно добровольной основе. Никто никого не заставляет. Основная цель — ограничить распространение сезонного гриппа и снизить количество осложнений и летальных случаев. Здесь будет точно так же.
— Ну и последний вопрос — случится ли осенью-зимой вторая волна пандемии? И, если она будет более мощной, возможно ли введение того самого военного протокола вакцинирования или нечто подобного?
— С точки зрения эпидемиологии, вторая волна для новых вирусов — явление достаточно частое. Можно, например, вспомнить пандемии гриппа (испанка 1918 года, в меньшей степени пандемии 1957 и 1968 годов). То есть исходя из общих эпидемиологических закономерностей, да, в осенне-зимний период нас, вполне вероятно, ждет вторая волна. Другое дело, что спрогнозировать, какой она ожидается, достаточно сложно. Будет ли сопоставима по уровню заболеваемости с тем, что мы наблюдали сейчас весной, или она будет слабее, или, наоборот, сильнее, я думаю, спрогнозировать сейчас не возьмется никто. Никакое моделирование не позволяет эти вещи предсказать. Но многие эпидемиологи считают, что вторая волна вероятна, при этом она может совпасть с сезонными ОРВИ. Поэтому нужно к этому готовиться уже сейчас и продумывать заранее эффективные и разумные противоэпидемиологические меры. В ближайший год мы будем жить в таком волнообразном режиме, когда будет наблюдаться рост заболеваемости, противоэпидемиологические меры станут жестче, как только пойдет на спад, будут все это ослаблять. В таком режиме придется жить не только России, но и всему миру, всем странам.
А насчет вакцинации давайте мы сначала зарегистрируем хотя бы один вакцинный препарат, произведем как минимум несколько десятков миллионов доз, а потом будем о чем-то говорить. Может оказаться, что желающих привиться окажется гораздо больше, чем возможностей произвести вакцину и всех удовлетворить в их желании.
Вакцины бояться не надо. Вакцинация — это величайшее изобретение человечества, которое позволило избавить нас от таких страшных заболеваний, как оспа, чума, полиомиелит и так далее. Вакцины спасли сотни миллионов, если не миллиарды жизней. Сейчас имеют место всевозможные антипрививочные движения, но я к ним отношусь крайне отрицательно. Теперь вот чипизацию придумали, даже комментировать такое не хочу. Поэтому все эти разговоры о принудительном характере вакцинирования направлены на то, чтобы оттолкнуть людей от прививок. То есть это идет не со стороны тех, кто хочет вакцинировать население, а скорее со стороны тех, кто является противником этой и всякой другой вакцинации. Они по мере продвижения по пути создания вакцины будут ситуацию нагнетать. Данная проблема существует во всех странах. Если бы все люди понимали, что такое вакцина, для чего она нужна, на что она действует, а на что нет, то и мыслей таких не возникало бы.
Васин Андрей Владимирович — и. о. директора, профессор Института биомедицинских систем и биотехнологий Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого. Доктор биологических наук. Сфера научных интересов – молекулярная вирусология и биотехнология, в том числе разработка иммунобиологических препаратов. Принимает участие в работе международных организаций в области вирусологии, в частности ВОЗ и Global Virus Network (GVN).
Родился в 1980 году в Ленинграде.
Учился на кафедре биофизики Санкт-Петербургского политехнического университета. После окончания аспирантуры и защиты кандидатской диссертации с 2006 года работал в НИИ гриппа.
С 2015 по 2019 год был директором ФГБУ «НИИ гриппа им. Смородинцева» минздрава России.
С 2019 года перешел на основное место работы в Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого.
Институт биомедицинских систем и биотехнологий Санкт-Петербургского политехнического университета создан в 2017 году как первый в России центр, работающий в перспективных областях на стыке медицины, инженерии и физики.
В институт вошли передовые подразделения и группы СПбПУ со специализацией в сфере наук о жизни, биотехнологий и биомедицинского инжиниринга. Среди них, в частности, Высшая школа биомедицинских систем и технологии; базовая кафедра «Молекулярная биология»; базовая кафедра «Молекулярная и структурная биология»; научно-исследовательский комплекс «Нанобиотехнологии»; научно-исследовательская лаборатория молекулярной вирусологии и онкологии, лаборатория молекулярной нейродегенерации и ряд других.
Вадим Бондарь
Фото: «БИЗНЕС Online»