Полтора века назад появившиеся в России “судьи от народа” стали наступать на “профессиональное” правосудие — и получили укорот от власти. С начавшимся в 1990-е вторые пришествием суда присяжных та же история, отмечает колумнист “Idel.Реалии” Марина Юдкевич.
Через неделю ожидается вынесение приговора солдату Рамилю Шамсутдинову, обвиняемому в расстреле сослуживцев. Присяжные уже вынесли обвинительный вердикт, однако вопреки требованию гособвинения постановили: заслуживает снисхождения. Поскольку толкнувшие солдата на преступления условия его существования были фактически пыточными.
А когда в Казани впервые начали судить с участием присяжных — произошло это ровно 150 лет назад, — эти “судьи от народа” проявляли и вовсе нулевую толерантность к такому явлению как пытка.
Это хорошо видно на примере одного из самых первых процессов с участием присяжных в Казанском окружном суде. Дело было, кажется, вполне ясным. Зажиточная крестьянка Ядринского уезда (в то время входил в Казанскую губернию, теперь — административная единицы Чувашии) Авдотья Андреева обнаружена мертвой, у неё перерезано горло и похищены ценности. Двое местных жителей, будучи задержаны, сразу признались в убийстве, и это признание согласуется с обнаруженными уликами.
Но после года следствия они внезапно объявляют себя невиновными, уверяя, что на том давнем допросе оговорили себя под пытками. На суде их защита выдвигает версию, что и убийства-то никакого не было, Андреева просто покончила с собой, а истинные жертвы тут — невинные подсудимые.
Обвинение убедительно возражает: перерезать самой себе горло от уха до уха было бы для женщины весьма затруднительным, а заявление о пытках, сделанное аж через год после допроса (т.е. когда его уже никак невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть) весьма похоже на действие “острожных советов” бывалых соседей по камере…
И всё же казанские присяжные вчистую оправдали обвиняемых, и те были немедленно освобождены.
Таков был в обществе уровень нетерпимости к пытке, что даже неподтвержденное подозрение в её применении следствием была достаточной причиной сказать обвинению “нет”
Кстати, и самый первый в Казани судебный процесс с участием присяжных тоже был по сугубо бытовому поводу. Это было дело об убийстве жителя Теньков Свияжского уезда его женой и ее любовником. Заседание длилось с 10 часов 6 января 1871 года до половины шестого утра 7 января и завершилось суровым приговором: женщина была осуждена на 13 лет каторги с последующей вечной ссылкой в Сибирь, мужчина – на 11 лет каторги и вечную ссылку. Подсудимые признали свою вину только после оглашения приговора… и попросили разрешения вступить в брак.
На этой премьере обвинителем выступал прокурор Казанского окружного суда Анатолий Кони, впоследствии знаменитый юрист.
Новый суд вообще мобилизовал к активной деятельности новый тип общественных деятелей. Знаменитый химик и представитель богатейшего семейства татарских предпринимателей и благотворителей считали за честь быть присяжными заседателями, а в числе присяжных поверенных (по-нынешнему, адвокатов) при Казанском окружном суде был, например, Саид-Гирей Алкин, впоследствии основатель партии “Иттифак” и депутат 1-й Государственной думы. Тот самый, который после роспуска Госдумы подписал “Выборгское воззвание”: “Правительство не имеет права без согласия народного представительства ни собирать налоги с народа, ни призывать народ на военную службу. А потому теперь, когда правительство распустило Государственную думу, вы вправе не давать ему ни солдат, ни денег…”. За это был осужден на 3 месяца тюрьмы и лишен права занимать должности в общественных организациях, однако в 1917 году был избран депутатом Казанской гордумы…
…Вообще, судебную реформу, добавившую к “профессиональным”, “коронным” судьям присяжных как “судей от народа”, называют самым удачным из всех преобразований царя-реформатора Александра II. “Водворить в России суд скорый, правый, милостивый и равный для всех… возвысить судебную власть, дать ей самостоятельность и утвердить в народе нашем то уважение к закону, без коего невозможно общественное благосостояние и которое должно быть руководителем действий всех и каждого, от высшего до низшего”… Если в 1864 году, когда были сформулированы эти задачи, каждая из них выглядела революционной, то сегодня можно констатировать: эта обещанная революция в России так до сих пор и не наступила.
В первое десятилетие работы Казанского окружного суда 49 процентов уголовных дел в нем кончалось оправдательным приговором. А в стране уже пошел откат от либеральных начал судебной реформы Александра Освободителя. Этот откат — сокращение категорий дел, подсудных суду присяжных (изъяты были в первую очередь политические дела) — начался уже при жизни самого царя-реформатора.
И в этом был, можно сказать, “казанский след”. Ведь одним из заметнейших толчков, побудивших власти к новому закручиванию гаек, стал судебный процесс марта 1878 г. с выходцами из Казани в ролях главных действующих лиц.
Тому самому Анатолию Кони, прежде стоявшему у истоков суда присяжных в Казани, а в 1878-м вступившему в должность председателя Санкт-Петербургского окружного суда, досталось там председательствовать на процессе Веры Засулич, выпускницы казанского Родионовского института благородных девиц. И вынести ей, стрелявшей в петербургского градоначальника Федора Трепова, оправдательный приговор. А на последовавшие со стороны начальства обвинения в попустительстве терроризму Кони отвечал в том духе, что ведь по закону никакого другого решения суд и не вправе принять, когда присяжные единодушно выносят оправдательный вердикт… (Как известно, выстрелы Засулич были реакцией на порку розгами студента-народника Боголюбова, осужденного на каторгу за участие в мирной демонстрации молодежи в Петербурге. Так что в анамнезе того знаменитого вердикта присяжных: “Да, стреляла. Нет, не виновна” — всё та же нетерпимость общества к пытке!)
И в тот же год власти, вдумчиво оценив этот довод Кони, изъяли из ведения суда присяжных дела “о явном восстании против властей” и о противодействии и сопротивлении властям. Чтобы эти независимые “судьи факта” не препятствовали торжеству госстабильности.
Что примечательно… История новейшего суда присяжных в России (этот демократический институт, упраздненный в 2017-м, был восстановлен в 1993-м) довольно скоро стала развиваться в этом же духе. Уже через 15 лет после возрождения суда присяжных из его подсудности оказались изъяты дела о преступлениях против государства, включая “массовые беспорядки” (ну типа прошлогоднего “Московского дела” о мирной протестной акции из-за недопуска независимых кандидатов на выборы депутатов Мосгордумы)…
Логика вполне понятна, учитывая статистику. “Профессиональный” суд в России бьёт по поставленным госохранителями целям надёжно: шансы быть оправданными в нём имеются всего-то у 0,17 процента обвиняемых. А в судах присяжных оправдательными приговорами нынче завершаются примерно 25 процентов дел — что, конечно, вдвое меньше, чем во времена Кони, зато ведь в сто раз больше, чем в современном российском суде без присяжных! (Впрочем, хоть по закону отменить оправдательный приговор, вынесенный на основе вердикта присяжных, весьма сложно — в реальности значительная часть таких приговоров легко аннулируется. Так в прошлом году из оправдательных приговоров районных судов присяжных были отменены 15 процентов, а из таких приговоров судов субъектов РФ — 40 процентов.)
По сути, “оправдательный уклон” присяжных есть показатель недоверия среднего представителя российского общества к российской власти, самой заметной частью которой являются правоохранительные органы.
Да эдак, пожалуй, и современную Веру Засулич современные господа присяжные заседатели оправдали бы…
И аспиранта МГУ Азата Мифтахова, обвиняемого в нападении на офис “Единой России” — доказательством чего являются исключительно заявления неизвестных “засекреченных свидетелей”, — и подвергнутого в ходе следствия пыткам … Вот только вменяемая ему самая “народная” статья “Хулиганство” — она присяжным “судьям от народа” в России так же неподсудна, как и преступления против власти. Ибо ну какой же россиянин бросит камень в обвиняемого в бросании камня в “Единую Россию”!