На сегодня по причине нехватки средств индивидуальной защиты в стране погибли от коронавируса уже более 300 медиков. Как так вышло?

Главная причина проблем с медициной — ее тотальное недофинансирование, откровенная нищета государственных медицинских учреждений, а о возможности эпидемий, требующих мобилизационного режима медицины, власть даже и не думала, поэтому COVID-19 свалился как снег на голову. Однако, успокаивает профессор Альтштейн, самое страшное уже позади: Россия вышла наконец-то на плато заболеваемости, а вирус мутирует в сторону безвредности, так что вторая волна не будет слишком опасной.

Производство российских респираторов, защитных костюмов и медицинских перчаток не может полностью покрыть потребность в этих изделиях

«КАК ЖЕ МОЖНО БЫЛО ДОВЕСТИ РОССИЙСКУЮ МЕДИЦИНУ ДО ТАКОГО СОСТОЯНИЯ?..»

На днях группа врачей, медицинских экспертов и руководителей благотворительных фондов направили вице-премьеру Татьяне Голиковой и министру здравоохранения Михаилу Мурашко письмо, в котором обратили внимание на организационные и ресурсные проблемы в медицинских учреждениях. Особое внимание в письме было обращено на существующую нехватку в больницах средств индивидуальной защиты медиков.

Под этим обращением поставили свою подпись 28 активистов, в числе которых — врачи Ярослав Ашихмин и Павел Бранд, президент Ассоциации производителей средств индивидуальной защиты Владимир Котов, директор Института экономики здравоохранения НИУ ВШЭ Лариса Попович, президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская, директор фонда помощи детям с онкогематологическими и иными заболеваниями «Подари жизнь» Екатерина Шергова и член-корреспондент РАН Алексей Масчан.

Основанием для такого письма стали результаты проведенного вышеуказанными экспертами интервьюирования руководителей и рядовых сотрудников 30 медицинских организаций в 12 регионах страны, а также анонимного опроса 84 медработников из 24 регионов России и анализа обращений в благотворительные фонды.

По итогам этих мероприятий выяснилось, что, во-первых, почти в половине (49%) случаев в медицинских организациях не используется четкий алгоритм расчета потребности сотрудников в средствах индивидуальной защиты. Такой алгоритм не прописан также в последней версии временных методических рекомендаций Минздрава.

Во-вторых, требования к средствам защиты по перепрофилированным под коронавирус учреждениям и тем, которые принимают пациентов с другими, потенциально коронавирусными, диагнозами не разведены. В результате, отмечают эксперты, подавляющее большинство руководителей медучреждений лишены возможности внятно рассчитать потребность в средствах защиты.

По оценкам экспертов, производство российских респираторов, защитных костюмов и медицинских перчаток не может полностью покрыть потребность в этих изделиях. Потребность в респираторах удовлетворена на 27%, в перчатках — на 17%, а отечественное производство противочумных костюмов удовлетворяет нужды больниц лишь на 11%. При этом они утверждают, что подавляющее большинство опрошенных работников больниц откровенно опасаются открыто говорить о проблеме нехватки средств индивидуальной защиты.

«Ситуацию усугубляет также используемый для ограничения высказываний по теме COVID-19 запрет в КоАП на распространение недостоверной информации, который только усиливает атмосферу страха и вынуждает передавать информацию в открытые источники анонимно и через третьи руки, что ведет к искажению информации», — цитирует выдержку из обращения, в частности, РБК.

Крайне необходимо, утверждают авторы обращения, решить проблему с нехваткой средств индивидуальной защиты медиков до наступления второй волны коронавируса, которая ожидается уже этой осенью.

И в их словах видится не просто определенный резон, а железобетонный резонище — к настоящему времени по причине нехватки средств индивидуальной защиты в стране погибло от коронавируса уже более 300 медиков. И список жертв продолжает расти.

«Как же можно было довести российскую медицину до такого состояния, когда медики, призванные спасать людей от смертельных болезней, сами вынуждены умолять чиновников о спасении, если пандемия коронавируса начала охватывать мир еще в прошлом году?», — задалась вопросом «СП» и обратилась за ответом к собственным экспертам.

«ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЦЕНТР ПОЗДНО ОСОЗНАЛ ВСЮ СЕРЬЕЗНОСТЬ СИТУАЦИИ»

— В последнее время ситуация со снабжением медиков средствами индивидуальной защиты, конечно, несколько улучшилась, — признал сопредседатель и оргсекретарь Межрегионального профсоюза работников здравоохранения «Действие» Андрей Коновал. — Однако не в последнюю очередь это произошло потому, что сами медики не скрывали проблемы и поднимали этот вопрос, зачастую сильно рискуя не только своими взаимоотношениями с начальством, но даже и самим рабочим местом.

— То есть что, проблема, выходит, рассосалась сама собой, и у медиков действительно стало «все хорошо»?

— Из регионов по-прежнему продолжает поступать достаточно много жалоб на нехватку у медиков средств индивидуальной защиты. Например, из Дагестана. Пусть их, конечно, и заметно меньше, чем, скажем, полтора месяца назад, но тем не менее ситуация на самом деле от идеальной далека. Так что озабоченность экспертов вполне обоснована, и их письмо к министрам с просьбой принять соответствующие меры вполне уместно. На мой взгляд, ничего страшного в нем нет, и Минздраву не стоило бы так на него реагировать и говорить о каких-то достижениях, потому что достижения отнюдь не снимают ни наличия проблем в сфере здравоохранения, ни вероятности их повторения в будущем.

— В чем, по вашему мнению, заключаются главные причины возникновения этой проблемы, из-за которой, как это ни прискорбно, десятки и сотни российских медиков?

— Причин тут несколько, и одна из главных — тотальное недофинансирование здравоохранения и откровенная нищета государственных медицинских учреждений. Ведь дело тут не просто в отсутствии конкретных масок, перчаток и костюмов на фоне специфической коронавирусной инфекции, а в том, что людям, например, годами вообще не выдают спецодежду, а если и выдают, то не того качества, не того размера или вообще не по сезону.

Из-за этого недофинансирования администрации госучреждений постоянно приходится тяжелый выбор — то ли направить имеющиеся деньги на поддержание уровня зарплат, чтобы последние специалисты не разбежались, то ли лекарства закупить, то ли текущий ремонт оборудования провести, то ли маски с халатами приобретать, то ли кредиторскую задолженность гасить.

— А откуда кредиторские задолженности у государственных больниц? За что?

— Например, за те же услуги ЖКХ. Причем задолженность эта может достигать десятков, а то и сотен миллионов рублей. Это вполне обычное явление. Я уж не говорю о том, что в некоторых медицинских учреждениях сейчас обосновывают сокращение положенных стимулирующих выплат медикам, работающим с ковидными больными, тем, что эти деньги были пущены на приобретение как раз средств индивидуальной защиты.

— Все упирается только в отсутствие должного финансирования, или есть какие-то другие серьезные причины у этой проблемы?

— Есть еще проблема стратегического, если угодно, непредвидения возникновения ситуаций, подобных сегодняшней. Организаторы нынешней системы здравоохранения не сознают ни вероятности того, что сложная эпидемиологическая ситуация может когда-то возникнуть, ни того, что на этот случай необходимо создавать стратегические запасы средств защиты.

Конечно, в каком-то смысле это некий новый вызов, но, по моим оценкам, федеральный центр осознал всю серьезность ситуации только лишь во второй половине марта, и только после этого начали предприниматься хоть какие-то действия по наращиванию соответствующих закупок и увеличения производства. По-хорошему же это должно было делаться загодя, на мой взгляд, уж никак не позднее середины января 2020 года. Будь это так, по нашим подсчетам, массового заражения медработников можно было бы избежать.

— Проблему с обеспечением медиков нужным количеством масок, костюмов, перчаток и прочих средств индивидуальной защиты удастся решить до наступления второй волны коронавирусной инфекции?

— Я полагаю, в целом это возможно. Однако локально, на местах, в силу низкого качества управлением сферой здравоохранения, такие проблемы продолжатся. Особенно если сохранится нынешняя система финансирования государственных медучреждений через нынешнюю псевдостраховую систему, когда больницы вынуждены зарабатывать на свое существование, а не финансироваться напрямую из бюджета по мере необходимости в соответствии с нормативами и стандартами.

— Вывод из ваших слов напрашивается сам собой. Чтобы решить проблему обеспеченности российских больниц, следует, во-первых, уделить пристальное внимание качеству подготовки управляющих кадров в здравоохранении на местах, а, во-вторых, изменить финансирование. Правильно?

— Почему же только на местах? В целом система управления здравоохранения нуждается не только в кадровых заменах, но и вообще в реформе.

Эта последняя реплика Андрея Коновала бьет, как говорится, не в бровь, а в глаз. Только вот, принимая во внимание особенности раздачи государственных и прочих руководящих должностей, принятых в вертикали власти, выстроенной в России, складывается ощущение, что реформировать нынешнее российское здравоохранение никто не собирается года до этак до 2036. А если реформа все же и произойдет, то, скорее всего, она будет схожа с пенсионной.

Видимо, если на что и надеяться российским врачам в деле борьбе с коронавирусной инфекцией, так не на нынешних чиновников и функционеров, а исключительно на матушку-природу.

«РОССИЯ ВСЕ ЖЕ ВЫШЛА НА ТО САМОЕ ПРЕСЛОВУТОЕ «ПЛАТО»

— О второй волне коронавирусной инфекции нам, полагаю, думать пока рановато. По той простой причине, что у нас и первая то еще довольно далека от завершения, — заявил «СП» доктор медицинских наук, профессор НИИ эпидемиологии и микробиологии имени Гамалеи, вирусолог Анатолий Альтштейн. — Уровень заболеваемости в течение практически целого месяца стоит практически на одном месте, не увеличиваясь. То есть Россия все же вышла на то самое пресловутое «плато», пускай и немного зубчатое. Однако при этом тенденции к снижению уровня заболеваемости пока не наблюдается, хотя в последние дни мая некоторое падение показателей зараженности все же фиксировалось.

— Когда же мы можем увидеть более или менее стабильное снижение?

— Скорее всего, снижение того, что есть сейчас, мы получим через месяц или даже через два. Потом какое-то время мы с вами поживем спокойно, однако вирус при этом никуда не денется, и заболеваемость будет продолжаться, хоть и на низком уровне.

— Если спад, по вашим словам, закончится примерно к середине августа, получается, что та самая «вторая волна», которую все с опасением ждут, накроет нас не в сентябре, а позже? Или ее совсем не будет?

— Почти без всякого сомнения она будет, и случится в пределах осени. Но я ожидаю и очень сильно надеюсь, что она будет гораздо легче первой.

— На чем основываются ваши предположения?

—  У коронавируса есть тенденция снижать свой патогенный эффект. Это можно легко увидеть, сопоставив две ежедневные кривые — по мировой заболеваемости и мировой же летальности. Если первая ползет вверх, то вторая опускается вниз. Это обуславливается, конечно, целым рядом факторов, но один из них — распространение в мире менее патогенных вариантов вируса, имеющих определенное преимущество по крайней мере в части стран. Поэтому я надеюсь, что вторая волна заболевания будет более легкой.

— А насколько высока вероятность того, что во второй волне на смену COVID-19 придет какой-то другой, более летальный коронавирус?

—  Такие события происходят очень редко, поэтому замещение одного коронавируса другим крайне маловероятно. Скорее всего, будут просто распространяться те варианты COVID-19, которые более приспособлены к размножению, но куда менее патогенные. Образно выражаясь, человеческий организм является в некотором роде фильтром для патогенного вируса. Попав к человеку от животного, вирус может иметь высокую патогенность, поначалу он, грубо говоря, рвет и мечет. Так было, например, с «испанкой» в 18−19 годах XX века. Но поскольку вирус живой, он постепенно меняется.

— Не может ли этот коронавирус вдруг взять, и пойти наоборот, по пути повышения своей патогенности?

— Уже давно, лет 70−80 назад, было установлено, что изменения обычно идут в сторону ослабления патогенности. Обратных примеров мы не знаем. Да это живому вирусу и не выгодно, ведь если человек заболевает тяжело, он ложится и изолируется от общества, а если заболевание протекает в легкой форме, человек остается в обществе и таким образом вирус попадает в организм других людей. Хотя в редких случаях вирус может сохранять свою исходную патогенность. Как это произошло, например, с неослабевающей тысячелетиями оспой.

Андрей Захарченко
«Свободная пресса», 02.06.2020

Анатолий Давидович Альтштейн — выпускник 1-го Московского медицинского института (1957), вирусолог, доктор медицинских наук (1970), профессор, заслуженный деятель науки РФ, член Нью-Йоркской академии наук, академик РАЕН.

Родился в 1935 году в Ялте.

Фото: «БИЗНЕС Online»

business-gazeta